Большая расплата

Пенни Луиза

— И что же навело вас на эту мысль — корова или пирамида? — поинтересовался Гамаш.

— Ни та, ни другая, — не замечая иронии, ответил Шарпантье. — Судите сами, какие контурные линии. — Он указал на тонкие линии, обозначающие высоты. Холмы и равнины. — Полагаю, если проверить карту, то можно обнаружить её чрезвычайную точность.

— Не совсем. Корову давно спасли, сняв с холма, а снеговик растаял сто лет назад, и могу гарантировать, что поблизости нет ни одной пирамиды. — Гамаш указал на треугольник в правом

верхнем квадранте.

— А это именно то, что делает данную карту особенно интересной, — заявил Шарпантье. — Старые карты демонстрируют историю — поселений, торговли, завоеваний. Эта же карта демонстрирует чью-то очень личную историю. Эта карта предназначена для одного человека. С единственной целью.

— И какова же эта цель? — снова задал этот вопрос Гамаш, впрочем, не ожидая ответа. Однако неожиданно получил его.

— Думаю, это одна из ранних карт по ориентированию.

— Ориентированию? Спортивному?

— Все начиналось немного не так, — стал объяснять Шарпантье. — Солдатики на витраже — ровесники Первой Мировой войны, так? Ориентирование развивалось тогда как средство для тренировки солдат в нахождении пути на полях сражений.

— То есть, это карта поля битвы? — спросил Гамаш, запутавшись.

— Конечно же нет. Тут же снеговик с хоккейной клюшкой! Это не Ипр, это ваша деревенька. Так вы хотите узнать, для чего сделана эта карта?

Позади них, в камине, угасал огонь — потух последний уголёк. Анри похрапывал на полу у ног Гамаша, маленькая Грейси перестала поскуливать.

Гамаш кивнул.

— Карта была сделана для того молодого солдатика. Как памятная записка, — проговорил Шарпантье. — Чтобы напоминать ему о доме.

Арман взглянул на три молоденькие жизнерадостные сосенки.

— Чтобы вернуть его домой, — сказал Шарпантье.

Не сработало. Не все карты, подумал Гамаш, волшебные.

Глава 23

Мирна рывком села в кровать. Ее разбудил звук, похожий на выстрел. Не вполне проснувшись, она предпочла остаться в кровать и прислушалась, надеясь, что ей просто приснилось.

Но выстрел раздался снова. Не просто выстрел, а канонада. Безошибочно она распознала в ней автоматную очередь.

А потом вопль. Визг.

Откинув в сторону пуховое одеяло, она бросилась к двери спальни и распахнула её. И только теперь сон слетел с неё, и Мирна поняла, что происходит.

Жак Лорин сидел перед ноутбуком. Экран мерцал, отбрасывая блики на лицо кадета.

Было два часа ночи, и Жак наконец последовал её совету «погуглить» Армана Гамаша.

И сразу нарвался на эту ссылку.

Кто-то выкрикивает приказы. Волевые, властные. Голос прорывается сквозь панику, через шквальный огонь, под которым агенты Сюртэ все дальше и дальше продвигаются в глубь заброшенной фабрики, тесня боевиков впереди себя. Призывая их к переговорам.

Но

боевики повсюду, окружают агентов.

Смахивает на ловушку, на бойню.

Но все же, по воле одного человека, под властью его решительного голоса и по сигналу его руки, они продвигаются дальше.

* * *

Хуэйфэнь Клотье сидела на кровати.

Впервые ей выпала спокойная минута после смерти профессора ЛеДюка. После убийства Дюка.

Этим он и запомнится. Человек стёрт с лица земли убийцей. Сержа ЛеДюка больше не существует. Его никогда не было. Всё, что он натворил, умерло вместе с ним.

Развернув на коленях карту, она стала её изучать.

* * *

Лицо кадета Лорина становилось бледнее и бледнее.

Место он узнал. Тут, на этом импровизированном полигоне заброшенной фабрики, они проводили тактические занятия. Те самые, на которых он был дважды убит и один раз взят в заложники. Тут они ни разу не выигрывали.

Но то, что он видел сейчас, тренировкой не было. Всё было по-настоящему.

Запись с камеры, надетой на агента, закончилась. Точка съемки сместилась на камеру другого агента. Запись стала отрывистой, дергающейся. Агент бежал. Потом скорчился под бетонной колонной, разорвавшейся осколками от попадавших в неё пуль.

Всё чисто. Чистыми были и лица агентов. Непреклонными. Решительными. Они продолжали продвигаться вперёд. Даже если падали.

* * *

Лежа в кровати, Амелия смотрела потолок.

Укутанная теплым одеялом, она ощущала холодный свежий воздух, проникающий в комнату из приоткрытого окна. Постель пахла лавандой. Не слишком сильно, ровно настолько, чтобы успокаивать.

И постепенно ее сознание затуманилось. Исчезли звуки. Прекратилось беспокойство. Она вдыхала лавандовый аромат, и выдыхала тревогу.

Дюк мёртв. Покойся с миром. Теперь, наконец-то, и она сама может обрести покой.

* * *

Звуки раздражали сильнее видеоряда. Жак вздрагивал на каждый выстрел. Взрывались стены, пол. Агенты. Было гораздо громче, чем на занятиях в академии. Разум оцепенел, ошеломлённый грохотом, хаосом, воплями, грохотом взрывов, криками боли. Руки крепко стискивали перила кресла.

Все чувства отказали ему.

На экране монитора вперед продвигался офицер в тактическом снаряжении. Затем резко остановился, выпрямился. А потом, словно в гротескной пародии на балет, совершил грациозный разворот. Упал.

Раздался крик: «Жан-Ги!»

Жак наблюдал, как профессора Бовуара оттащили в относительно безопасное место. Потом камеру переключили, и Жак увидел коммандера Гамаша, максимально сосредоточенного. Тот быстро, не обращая внимания на канонаду выстрелов над их головами, оценил состояние раненного.