Большая судьба
Шрифт:
– Разрешите осмотреть вашу машину!
Загорелый статный штурман внимательно оглядел пассажира и понимающе улыбнулся ему.
– Но кто вы, сударь, и почему интересуетесь машиной?
По добродушному лицу моряка Аносов догадался, что тот расположен к нему.
– Я только что окончил Горный корпус, и меня интересуют механизмы! признался юноша.
– В таком случае вам можно показать машину, - согласился штурман и повел его вниз.
В тесном помещении была установлена паровая машина двойного
– Осторожней! Здесь много масла!
– предупредил моряк.
Машина, как живое существо, дышала полной грудью. Пар входил в цилиндр попеременно - сперва с левой стороны, а затем с правой, оба раза мощно толкая поршень, который передавал движение кривошипу, скрепленному с валом.
"Как всё просто и умно!" - подумал Аносов и прислушался к дыханию машины.
– Ну как, нравится?
– улыбнулся моряк.
– Очень!
– восторженно отозвался Аносов.
– Не хотите ли поменяться должностью?
– шутя спросил штурман.
– И море хорошо, но и горы прекрасны. У каждого свое!
– ответил юноша.
В сопровождении моряка он поднялся на палубу. Прохладный порывистый ветер гулял над сизыми волнами. Впереди смутно темнели очертания города.
– Вот и Кронштадт виден!
– показывая на силуэты, объяснил штурман и, откозыряв, пошел на капитанский мостик.
– Я вас очень долго искал!
– услышал Павел недовольный голос Дитенгофа.
– Мне довелось побывать в машинном отделении, - признался Аносов.
– Что вы вздумали!
– с ужасом воскликнул чиновник.
– Вы могли испачкать свой новый мундир!
Аносов ничего не ответил ему. Он жадно вдыхал морской воздух и думал о другом...
"Кто же сделал эту машину? Первым паровую машину соорудил простой русский человек, наш уралец, солдатский сын Иван Ползунов, и никто не вспомнит его имени!" - с грустью думал юноша, глядя на седые пенные буруны, кипевшие под колесами парохода. Плотный ветер клочьями рвал дым, клубами поднимавшийся из трубы, и прижимал его к морю.
...Пароход подошел к пристани. На кронштадтском рейде стояло много военных кораблей. Покачивала легкая волна, с моря дул бодрящий бриз, на судовых мачтах трепетали вымпелы, над морем носились чайки, - всё это делало гавань торжественной и праздничной. На бульваре разгуливало много хорошо одетых дам в сопровождении морских офицеров. После Санкт-Петербурга Аносову казалось, что он попал в другой мир, где свои законы, привычки и быт, несколько суровый, замкнутый, но в то же время привлекательный.
Дитенгоф с Павлом Петровичем проехали к приморской гостинице "Приют моряка".
– Вот я им сейчас покажу!
– прохрипел департаментский чиновник.
– Я должен их
Возбужденный, он выбрался из коляски и увлек за собой Аносова. Молодой шихтмейстер робко переступил порог. В обширном зале было пустынно, тихо и всё блестело чистотой. К прибывшим с учтивым поклоном подошел хозяин "Приюта", солидный краснощекий немец, и спросил:
– Чем могу служить господам?
– Я желал бы видеть наших золингенцев. Куда пройти?
– О, они здесь, в кегельбане. Извольте!
В широкие окна гостиницы виднелся морской простор со вспененными гребешками волн, а вдали на рейде застыли корабли, над которыми кружили легкокрылые чайки. Аносов загляделся на превосходную панораму. Заметив его восхищенный взгляд, трактирщик похвастался:
– Здесь как в театре, сударь, всё видно. Каждый корабль, когда он идет в гавань, я замечаю и знаю даже его имя и флаг!
Осведомленность трактирщика покоробила шихтмейстера.
"Это плохо, очень плохо, - морщась подумал он.
– Этак всякий может выведать о нашем флоте!" - Аносов резко отвернулся от хозяина гостиницы, но тот не унимался:
– Мой дом самый лучший в Кронштадте. Я принимаю только самых почтенных господ!
Неутомимо болтая, он провел гостей в длинный сараеобразный зал, по которому разносился легкий шум, - по узкому жёлобу катились деревянные шары.
У дорожки кегельбана стояло несколько упитанных немцев в одних жилетах, с засученными рукавами, готовых бросать шары. Рядом за столиками сидели "болельщики". Перед каждым стояла пивная кружка и лежали горячие сосиски.
– Господа, к вам прибыли из Санкт-Петербурга!
– с важностью объявил трактирщик.
Дитенгоф высокомерно поднял голову и оглядел золингенских мастеров.
– Кто здесь Иоганес Лорх?
– строго спросил он по-русски.
Из-за стола поднялся низенький, пухлый, с румяным, как яблоко, лицом немец с темными ласковыми глазами.
– Я есть Иоганес Лорх!
– поклонился он департаментскому чиновнику, почуяв грозу.
– Что нужно от меня господину?
Дитенгоф с важностью положил руку на эфес шпаги и торжественно объявил:
– Я прибыл сюда по приказу самого господина министра! Его высокопревосходительство хочет знать, почему вы так долго задержались здесь? Не пора ли ехать в Златоуст?
Играющие с досадой бросили шары и подошли к Дитенгофу. Из-за столов поднялись и остальные немцы. Аносов с любопытством разглядывал их сытые, спокойные лица. Все они незаметно подмигивали Лорху, ободряли его:
– Скажи, скажи, Иоганес, в чем есть причина нашей задержки!
Маленький Лорх поднялся на цыпочки и тихим голосом по-немецки вымолвил: