Большая судьба
Шрифт:
Уросливы, привередливы,
Не ко всем идете в рученьки,
Обойдете бесталанного,
Обойдете несчастливого...
Шустрый старик гранильщик и сам, как самоцветик, весь сиял и радовался своей работе. Его счастье развеселило Аносова, он улыбнулся и сказал:
– Ну, старина, жить тебе еще лет со сто да украшать своими камнями-самоцветиками человеческую жизнь!
– Спасибо на добром слове, родимый мой!
– отозвался мастер, теплыми отцовскими глазами провожая Аносова...
Уехал из Екатеринбурга
Всё осталось позади. По лесной дороге Аносов возвращался в свой любимый Златоуст. И когда кони вынесли его к шумящей горной речонке, он приказал ямщику остановить тройку, вылез из экипажа и освежил лицо холодной водой.
– Как хорошо дышится!
– облегченно вздохнул он.
И темные, косматые горы, и синее, усыпанное звёздами небо успокоили его. Прислушиваясь к шуму вековых сосен, он прошептал:
– Ропщет Урал-батюшка, сердится...
Ямщик, услышав слова Павла Петровича, весело отозвался:
– Из века так, барин! Но нет краше и милее сердцу нашего края. Богат и просторен! Э-ге-гей!.. Слышь, как эхо загудело в горах?
– Ощерив крепкие, волчьи зубы, он богатырски гоготал. Ему отвечали дремучие дебри.
"Силен человек!
– подумал о ямщике Аносов.
– Могучий Камень и людей взрастил железных!" - Он поудобнее устроился в экипаже и под звон колокольцев скоро уснул.
Глава седьмая
ГЕНЕРАЛ ГЛИНКА И АНОСОВ
В октябре 1836 года Дитерикс был уволен по болезни в отставку, и по высочайшему указу в марте 1837 года главным начальником горных заводов Уральского хребта был назначен свитский генерал-майор Владимир Андреевич Глинка.
Про него старые горные инженеры в Златоусте говорили: "Ну, этот покажет себя! Страшен! Жесток!".
Вскоре генерал дал знать о себе: в канцелярию Златоустовского горного округа из Екатеринбурга прислали образцовые шпицрутены при казенном пакете за сургучной печатью.
В первую минуту Аносов предположил, что это шутка, но, вскрыв конверт, увидел бумагу, в которой строго предписывалось озаботиться изготовлением трех тысяч шпицрутенов по наглядному образцу. Павел Петрович с брезгливостью взглянул на гибкую лозовую палку длиной в сажень и с возмущением приказал:
– Уберите немедленно!
Но грозовая
Когда сошли снега и отшумели талые воды, по просохшей дороге примчался на взмыленной лошади курьер. Доскакав до Златоустовского завода, он соскочил с седла и гулким военным шагом направился в кабинет Аносова. Без всяких предисловий курьер объявил:
– Ваше высокоблагородие, начальник Уральского хребта изволит вскоре сюда прибыть. Благоволите достойно встретить!
– Он щелкнул каблуками, повернулся и, звеня шпорами, вышел.
Сердце Аносова болезненно сжалось: он почувствовал, что сюда, в его маленький неказистый кабинет, протянулись жестокие руки царя Николая. Отправился на квартиру, переоделся в парадный мундир и в сопровождении горных чинов на тройке поспешил к границам округа. Тем временем в Златоусте всех охватила небывалая суматоха. Началась она с квартиры Аносова, где взволнованная, раскрасневшаяся Татьяна Васильевна металась по комнатам. Ей нужно было успеть подготовить обед и справиться с нарядами.
– Ах, боже мой, что же это будет? Ведь он свитский генерал! Он любит утонченность в нарядах и в обращении!
– поминутно восклицала она.
Суматоха перебросилась в город. Мастеровых немедленно переобрядили, построили на площади в батальонные шеренги. Командир роты, он же и начальник плац-парада, покрикивал:
– Главное, чтобы ни гу-гу! На месте замереть! Строй - святое место! Эй, ты, что пузо выпятил? А ну, подтянись!
– голос красноносого подпоручика звучал резко и властно.
Рабочие угрюмо построились в ряды. Сутулые, коренастые, с тяжелыми мозолистыми руками, они стояли, опустив глаза.
– Головы выше! Явится начальство, сам генерал, - ешь его глазами! продолжал зычно поучать офицер.
Вокруг шевелилась говорливая заводская толпа. На площадь сбежались жёнки, прибрели старики, воробьиной стаей налетели крикливые ребята. Везде им дело, всюду суют свой нос и всё видят. Курносый мальчуган шмыгнул носом и, завидев вдруг соседку, заорал:
– Тетка Онисья, а к церкви воз виц привезли! Сказывают, сечь будут провинных!
– Замолчи, кликуша!
– пригрозила баба и переглянулась с мужиками.
– Не привыкать нам. Баре продубили крестьянскую шкуру!
– угрюмо проворчал стоявший рядом рабочий.
Солнце поднималось к полдню. Припекало. Над окрестными горами прозрачная синева.
Толпа ожидающе смотрела на Березовую гору.
– Гляди, братцы, скачут!
– Едет, едет!
– закричали в толпе.
С крутого ската в златоустовскую впадину, поднимая пыль, мчались тройки. Впереди скакал бородатый казак и плетью сгонял с пути встречных:
– Прочь с дороги! Эй, посторонись!
Из-под копыт его бешено скачущей лошади разбегались куры, уносились с лаем псы. Женщина, схватив уползшего на дорогу ребенка, торопилась уйти от казацкой плети.