Больше, чем что-либо на свете
Шрифт:
Дождливый мрак таращился отовсюду враждебными глазами, сочась ядом затаённой злобы. Рамут застыла в каменном молчании; руки похолодели так, что даже неприветливые губы Вука показались ей тёплыми и мягкими.
– Не бойся, моя прекрасная суженая! – успокаивал тот, покрывая поцелуями пальцы девушки. – Ничего не страшись, ты под надёжной защитой, я не дам и волоску упасть с твоей головы! Ребята, конечно, топорно сработали... Говорил же я им: осторожно! Тебе не следовало знать о тайной охране, дабы твой душевный покой ничем не
До самой портновской мастерской молодая целительница подавленно молчала. Замечательное «приданое» приносил ей будущий муж, нечего сказать! В придачу к кровавому золоту Дамрад – ещё и врагов, перед которыми Рамут ни в чём не провинилась, но которые были готовы сделать её разменной монетой в своих счётах с Вуком.
– Ты огорчена, моя дорогая госпожа? На тебе просто лица нет, – озабоченно проговорил тот, сжимая её руки в своих.
Рамут только поморщилась. Высвободив руки, она съязвила:
– Слов нет, как я счастлива знакомству с тобой!..
– Я слышу в твоём голосе горечь, моя бесценная невеста, – усмехнулся Вук. – Поверь мне, всё будет хорошо. Ничего не бойся. Ты под покровительством службы безопасности Её Величества. Наши ребята хоть и допускают изредка маленькие промашки, как сегодня, но в целом едят свой хлеб не даром.
– «Наши ребята»? – Рамут двинула бровью. – То есть, ты хочешь сказать, что ты не только помощник Владычицы по особым поручениям, но и глава этой службы?
– Великая Госпожа удостоила меня чести быть старшим заместителем начальницы, – с поклоном-кивком ответил Вук. – Уверен, что я смог бы и возглавить службу, но, по обычаю, мужчинам столь высокие посты недоступны. Поэтому – заместитель. Можно сказать, что это потолок моей служебной лестницы.
В течение следующего часа Рамут терпела снятие мерок и слушала трескотню портного, который попался на редкость разговорчивый. Хотя наряд был уже досконально, от покроя до пуговиц, описан в той кожаной папке, этот юркий и сухощавый, похожий на сверчка господин по десять раз разворачивал перед Рамут все ткани, всё показывал и взахлёб рассказывал, что и как будет сшито.
– Изумительная, прекрасная госпожа! – заискивающе тараторил он, расплываясь в медоточивой улыбке и блестя сузившимися до щёлочек глазами. – Шить на тебя – одно сплошное наслаждение! Создать достойный твоей красоты наряд – одновременно и вызов моему мастерству, и величайшее удовольствие, которое только может существовать для меня!
На первую примерку Рамут надлежало явиться через неделю. Вук заверил портного:
– Работай, дружище, и не отвлекайся на другие заказы. Облачение должно быть готово точно в срок! Убытков не бойся: плата за один этот наряд покроет всю твою возможную прибыль. А явку этой прекрасной госпожи я неукоснительно обеспечу. Я сам привезу её к тебе.
И снова – усыпляющий, зачаровывающий стук дождевых капель по крыше повозки,
– Куда тебя отвезти, драгоценная госпожа? В Общество или домой? – Голос Вука острым дуновением зимнего ветра пронзил сумрачное молчание вечера.
– Домой, пожалуйста, – проронила Рамут, утопая рассеянным взором в плывущих за оконцем огнях. – Устала я что-то сегодня.
– Как прикажешь, свет моего сердца.
Когда повозка остановилась, Вук помог Рамут сойти и с многозначительным ударением произнёс:
– Ни о чём не тревожься, сокровище моей жизни. Будь спокойна.
Искорки в его глазах холодно блеснули, не предвещая затаившимся врагам ничего хорошего.
Приглашение на светский приём к столичной градоначальнице получили и Северга с Теманью.
– Сборище шавок таковым и останется, независимо от уровня этого так называемого света, – презрительно процедила матушка, расслабляясь с чарочкой хмельного у камина. – Суть та же – что в глубинке, что в столице. Терпеть не могу всё это.
– Северга, ну мы же только что приехали, – убеждала Темань, ластясь к рукаву её мундира. – Это наше первое знакомство с обществом Ингильтвены, мы не можем его пропустить! Это будет не только невежливо, но и попросту неприлично! К тому же, нас пригласили... Если б мы сами напрашивались, другое дело, а то ведь сама глава города оказала нам честь, позвав в свой дом!
– И что же, по-твоему, мы должны бросить всё и приползти к ней, от благодарности расстилаясь по полу? – Матушка приподняла верхнюю губу в язвительном оскале клыков, осушила чарку жгучего напитка единым духом, крякнула, занюхала сыром.
– Дорогая, ну зачем ты так... – Темань удручённо уронила руки. – Ну, если не хочешь – не ходи. Но учти, что мне придётся краснеть за тебя, объясняя всем причину твоего отсутствия.
– Скажешь, что я занята на службе, только и всего, – сухо отрезала Северга. – Тебе даже лгать не придётся, потому что это действительно так. На новом месте у меня сплошная канитель, запарка и головная боль.
– Ну, вот и развеешься немного! – с надеждой снова прильнула к ней супруга. – Кроме того, что подумают о наших отношениях, если я явлюсь в гости одна?
Подливая матушке в чарочку хлебную воду, ласкаясь и любовно мурлыча, Темань исподволь всё же сумела уговорить её пойти на приём. От хмельного Северга всегда добрела, этим её жена и воспользовалась. Для самой же Темани посещение этого светского собрания являлось обязательным: она только что устроилась в один из новостных листков Ингильтвены. Там ей предстояло исполнять те же обязанности, что и прежде в Дьярдене, а именно, писать в колонку светской жизни. Никаких препятствий она не встретила: стоило показать рекомендательное письмо за печатью и подписью самой Дамрад, как Темань сразу приняли на работу.