Больше, чем физрук

Мусаниф Сергей Сергеевич

Соломон был временно в безопасности, прикрытый широкой, пусть и не в прямом смысле этого слова, спиной азиата, Виталик временно вне игры, и, судя по всему, ничего хуже с ним сейчас случиться не может, а у Элронда вообще целая вечность впереди, так что торопиться мне некуда.

– Мы уже скоро прибудем, – сказал Мира. — Папа будет очень рад тебя видеть.

– Не сомневаюсь, — сказал я, хотя сомневался.

Наверное, я все-таки попал не туда, и это не изначальный мир, а какой-нибудь перевалочный пункт, где просто ретрансляторы стоят, или что они там еще могут

использовать. Потому что вся эта сельская идиллия никак не тянуло на место, откуда Архитекторы навязывали свою железную волю всей галактике, распространяя свою дурацкую игру.

Или они творили игровые миры не по образу и подобию своего.

Мира вела себя странно. Для семилетней девочки, я имею в виду. Она умело управляла своей летающей хреновиной и не засыпала меня градом вопросов, словно любопытство ей выключили на программном уровне. Я бы на ее месте вел себя не так.

Даже не в семь лет.

Река, а вместе с ней и мы, совершила плавный поворот, прибрежные заросли расступились и перед моими глазами предстал дом мириного папы. Ну, дом и дом.

Если вы бывали на Рублево-Успенском шоссе, какими-нибудь архитектурными вывертами вас уже не удивить, а это был даже не средневековый замок или ультрасовременный особняк из стекла и бетона.

Обычный куполоообразный дом высотой около пяти этажей стандартной "хрущевки".

— Вы с папой живете там вдвоем? — спросил я.

– Конечно, — сказала Мира. Про маму я ее спрашивать не стал.

Что ж, если Архитекторов что и испортило, это явно был не квартирный вопрос.

Мы подлетели ближе, Мира направила лодку к берегу, и она плавно опустилась на землю. Мира задорно перепрыгнула через борт и обернулась ко мне.

– Пойдем, — сказала она. – Папа ждет.

Папа ждал.

Он стоял на середине расстояния от берега до купола дома, и улыбался открытой улыбкой человека, встретившего старого знакомого, которого очень давно не видел, но все равно очень рад и скрывать ему нечего. На вид ему было лет сорок пять, он был высокий, худощавый и чуть седой, носил легкие полотняные брюки, белую рубашку и светло-бежевые мокасины.

На воплощение галактического зла он не тянул, но первое впечатление, как известно, обманчиво.

— Рад вас видеть, – заявил он на чистом русском языке. — Меня зовут…. допустим, Флойд.

– Допустим, Василий, — сказал я.

– Надеюсь, дорога вас не утомила, Василий, -- сказал он. – Я специально попросил Миру везти вас помедленнее, чтобы я успел подготовиться.

– И где оркестр? – спросил я.

– Вам нужен оркестр? – немного растерянно спросил он.

– Мне даже скрипач не нужен, – сказал я.

Никаких следов подготовки обнаружить так и не удалось.

– Мира, – обратился он к дочери. – Накрой на стол. Пожалуй, отужинаем на заднем дворе, сегодня должен быть прекрасный закат.

– Да, папа, – сказала она и умчалась к дому.

Происходящее казалось настолько нормальным, что отдавало сюрреализмом. Однако, как бы там ни было, мне надо было досмотреть это кино до конца.

– С девочкой что-то не так, – сказал я.

– Если она доставила

вам какое-то беспокойство, вы должны ее извинить, – сказал Флойд. – Ей всего семь лет.

Но проблема как раз была в том, что она не доставила мне никакого беспокойства.

– И как давно ей семь? – спросил я.

– Двести или триста лет. Она… – он замялся, подбирая слово. – Искусственный человек. Робот.

– Понятно, – сказал я. Спрашивать, зачем он придал ей такой вид и ведет себя так, словно робот – его семилетняя дочь, я не стал. Мало ли, какие у человека причуды.

– Вы, наверное, очень устали, – продолжал Флойд. – Пойдемте на задний двор, уже приготовил ужин.

– И чем вы ужинаете? – спросил я, шагая по вымощенной неровными булыжниками дорожке.

– Сегодня у нас стейки, картофель фри и легкий летний салат, – сказал он. Меню выглядело слишком земным, и это настораживало. Хорошо, хоть салат из крабовых палочек предлагать не стал.

– Вы совсем не удивлены моим появлением? – спросил я.

– Удивлены, – сказал он. – Удивлены и очень рады. Мы считаем, что это огромная удача для нас всех. Эти врата уже очень давно ни для кого не открывались. И еще ни разу они не открывались для такого человека, как вы.

– Такого, как я, это какого?

– Не местного, – сказал он. – Не одного из нас. Скажите, как вам удалось пробраться мимо стража?

– Проломил ему голову вот этим, – сказал я, дотронувшись до Клавы.

– Должно быть, вы были великим воином в своем мире, – впечатлился Флойд. На мой взгляд, он все-таки немного переигрывал, разве что не жестикулировал, как итальянец какой-нибудь.

– Не особо великим, – сказал я. – И не совсем воином. А ваши как мимо стража проходят?

– Он на них не реагирует, – сказал Флойд. Стоило бы догадаться. Простейшая система распознавания "свой-чужой", не могут же они на самом деле каждый раз с ним на кулачках махаться.

Просто я об этом аспекте еще не задумывался, все как-то времени не было, да и мысли заняты другим.

Мы подошли к дому. В купол вело множество дверей, разбросанных по окружности на разном расстоянии друг от друга, Флойд открыл одну из них и объявил, что это мои апартаменты. Там был стол, стул, шкаф для одежды, в отдельном помещении разместились душ, раковина и унитаз. И, самое ценное, в апартаментах была кровать, застеленная белоснежными простынями, и при виде ее я сразу понял, что не спал уже… Черт его знает, с учетом того, что мы прыгали из мира в мир, так запросто и не посчитаешь.

На стене висела картина. На картине была запечатлена река, солнце и море травы, в общем, тот самый пейзаж, который я наблюдал по дороге сэла. Суровый реализм, именно так и было принято изгаляться, пока люди фотоаппараты не изобрели.

В шкафу оказалась куча одежды моего размера. Я надел рубашку, натянул кроссовки, а джинсы оставил свои. Незачем терпеливо ждущему моего переодевания Флойду знать, что у меня что-то есть в карманах.

– Это вы можете оставить здесь, – улыбнулся он, показывая на Клавдию. – Здесь вам никому не придется проламывать голову.