Больше, чем физрук
Шрифт:
Ну, это как пойдет.
Клаву я все-таки оставил. Выходить к ужину с бейсбольной битой мне показалось странным, и хотя тут все было странно, я не хотел становиться главным призером этого фестиваля безумия.
То, что Флойд называл своим задним двором, оказалось обычной лужайкой за домом. Точно такой же, как и перед домом, как справа и слева и вообще вокруг. Там стояли два стула, накрытый стол, на тарелках исходили соком обещанные стейки, в высокие стаканы было налито нечто прозрачное, и терпеливо ждала Мира.
– Иди к себе, –
– Да, папа, – сказала она и умчалась.
– Давайте поедим, – предложил Флойд, усаживаясь за стол.
Я сел и отпил из высокого стакана В нем оказалась вода.
Стейк пах умопомрачительно, и рот сразу же заполнился слюной, и я решил, что пусть это будет даже последний ужин приговоренного к смертной казни, я все равно его съем.
И отрезал себе кусок. Медиум-велл. Я, конечно, предпочитаю менее интенсивную прожарку, но пойдёт.
Стейк был хорош, картошка была вполне себе, овощи в салате хрустели во рту. И ведь ничего этого они здесь, скорее всего, не выращивают.
– Ужин синтезированный? – спросил я.
– Конечно, – сказал он. – Мы давно не занимаемся сельским хозяйством. Когда человек занимается тяжелым физическим трудом только для того, чтобы выжить, это плохо сказывается на его творческом начале.
– А вы, значит, люди творческие?
– Именно, – сказал Флойд. – Вам понравилась картина, которую я поместил в вашу комнату? Это я ее нарисовал.
– Она… реалистична, – сказал я. Мои интересы простирались далеко за пределами художественной критики.
– Реализм – самое сложное из направлений искусства, – заявил Флойд. – Как показать жизнь такой, какая она есть? Как не привнести на холст своего видения, своих иллюзий и устремлений?
– Просто рисуй то, что видишь, – сказал я.
– Как будто это так просто, – вздохнул он.
Я подумал о том, что бы сказали поклонники сурового реализма при взгляде на наш ужин. Мы сидели за столом, ели стейки и салат, запивая все это чистейшей водой, любовались действительно прекрасным закатом и обменивались репликами об изобразительном искусстве. И при этом один из нас разделял коллективную ответственность за гибель миллиардов разумных существ, а другой явился сюда, чтобы уничтожить целую планету.
И вот как реалисту все это описать? Сложная задача.
– Как вам ужин? – поинтересовался Флойд. – Я сам его программировал исходя из пищевых предпочтений, принятых на вашей планете.
– Вполне удался, – сказал я.
– Хотите мороженого?
– Пожалуй, нет, – сказал я. – Вы Архитекторы?
Откровенно говоря, я просто не представлял, как можно плавно подвести беседу к этому вопросу, поэтому решил задать его в лоб. Наверное, из меня на самом деле тот еще переговорщик.
– Я знаю, какой смысл вы вкладываете в это слово, – сказал Флойд. – Люди, которые создали Систему Дефрагментации.
– И каков же ваш ответ?
– И да, и нет, – сказал он.
– Не люблю такую дуальность существующих
– Это гораздо проще чем нарисовать, например, реку, – сказал Флойд. – Вы видели, как течет река?
– Видел, – сказал я. – И я не хочу говорить о реках, живописи или математическом анализе. Я задал вам прямой вопрос и хотел бы, чтобы вы на него ответили. Хотя бы из вежливости.
– Система была создана нашим народом, – сказал Флойд. Не то, чтобы у меня от его признания совсем отлегло, но все же некоторое облегчение я почувствовал. Я все-таки добрался туда, куда надо. Теперь осталось только отсюда выбраться. – Точнее, ее создали наши предки.
– И в каком же тогда смысле вы не Архитекторы? – поинтересовался я.
– А зачем вы пришли сюда? – ответил он вопросом на вопрос.
Рассказывать об истинном цели визита сейчас было не с руки, поэтому я сказал полуправду:
– Хотел посмотреть своими глазами, как тут что.
– Смотрите, – великодушно сказал он и таки развел руками. – Мы ничего не станем от вас скрывать. Да, Систему создали наши предки, точнее, наши общие предки, потому что после во времена проектирования и строительства Системы наш народ разделился надвое. Мы – потомки тех, кто был против ее создания.
Я нашел, что это интересный поворот.
– Интересный поворот, – сказал я.
Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, в траве застрекотали сверчки.
– Вы мне не верите? – спросил Флойд.
– Я верю только двум людям во всей этой вселенной, – сказал я. – Один из них – это я. А второй – точно не вы.
– Мы приложим все силы, чтобы вас убедить.
– Зачем?
– Что зачем?
– Зачем вам меня убеждать? – спросил я.
– Давайте поговорим об этом завтра.
– Я проделал довольной длинный путь, – сказал я.
– И это лишний повод быстрее отправиться отдыхать, – сказал он. – Потому что завтра вам предстоит довольно длинный разговор. И не со мной.
– А с кем?
– С тем, кто разбирается в этом лучше меня.
– Но вы хотя бы можете рассказать мне, чего ради ваши предки все это затеяли? И почему другие ваши предки были против этого? Зачем вот это все вообще?
– Система призвана сохранить разумную жизнь во вселенной, – сказал Флойд, не моргнув. И ничего у него даже не дернулось.
– Мне говорили другое, – сказал я.
– Кто говорил? Впрочем, какая разница? Здесь вы можете получить информацию из первых рук, и я вам говорю, что Система призвана сохранить разумную жизнь во вселенной. Что такое разум на фоне бесконечной вселенной? Лишь пылинка на реснице великана. Раз моргнул – и нет ее.
– У Системы прекрасно получается, – сказал я. – Я там был совсем недавно, и разумная жизнь чавкала вокруг.
– У меня создается впечатление, что вы имеете в виду совсем другое, нежели произносите, – сказал Флойд.