Больше чем скандал
Шрифт:
– Да, пахнет здесь действительно ужасно.
– Возьми, – Прескотт сунул ей в руку полотняный носовой платок.
– Спасибо, – пробормотала Кэтрин, стараясь не дышать. Она прижала благоухающий платок к носу, мысленно возблагодарив Прескотта за то, что он не скупится на парфюмерию. Однако уже через мгновение она разогнулась и вытащила голову из этой дыры. – Там темно, словно в бочке со смолой. Ты подашь мне свечу, когда я проберусь туда?
– Ты туда не проберешься.
– Я должна.
– Там могут быть кр-ы-ы-сы…
Кэтрин содрогнулась. Она боялась
– Я должен был бы слазить туда сам, – проговорил Прескотт серьезно, – но днем у меня назначено свидание с очаровательной леди, и я не хочу, чтобы моя одежда была покрыта пятнами грязи.
– В случае с репутацией тебя это, видимо, не волнует.
– Испорченная репутация не может причинить таких мучений, как пустой желудок, – примирительно заметил Прес. – Кроме того, пока любимая женщина не дарит меня своей благосклонностью, это лучший способ хоть как-то исцелить мое разбитое сердце.
– Чтобы лечить сердце, его нужно иметь.
– А я-то удивлялся, почему мужчины не выстраиваются в очередь ради удовольствия испытать на себе твои чары!
– Так ты передашь мне свечу, когда я проберусь туда?
– Да, дражайшая. Но не пеняй, если внутри не найдется ничего, кроме какого-нибудь хлама.
Подобрав юбки, Кэтрин глубоко вдохнула и втиснулась в узкий проем. Пролезая внутрь, она вся исцарапалась, отталкиваясь ладонями и коленями от скрипучего деревянного пола, покрытого слоем пыли. Ее рот пересох от волнения. Она старалась не думать о клопах, пауках и в особенности о проклятых крысах.
– Тс-с-с-с-с.
Кэтрин дернулась. Волосы на ее голове от ужаса встали дыбом, а сердце едва не выскочило из груди.
Повернувшись, она зло бросила:
– Подлец!
Прес рассмеялся:
– Не совладал с искушением!
«Впрочем, гнев помог справиться со страхом», – призналась себе Кэтрин и почти простила Прескотту эту выходку.
– Передай мне свечу.
Девушка поочередно осветила все углы, стараясь не вдыхать затхлый воздух. В этот момент в ней боролись два чувства – облегчение и разочарование. Благодарение небу, тут не было крыс, но и сундуков с сокровищами – тоже. Только одна паутина и… какой-то большой предмет прямоугольной формы в одном из углов. Приблизившись, она ткнула его пальцем. Это была сумка с чем-то объемным внутри. «Интересно». – Кэтрин стряхнула пыль и распутала завязки.
– Что там? – спросил Прес.
– Думаю, книга.
– Но зачем кому-то понадобилось прятать здесь книгу?
– Возможно, ему что-то грозило, – предположила Кэтрин.
Взяв книгу, она протянула ее Пресу сквозь щель, а затем передала свечу.
– Я вылезаю.
Прескотт со свечой исчез, и стало совсем темно. Сдерживая дыхание, Кэтрин вылезла обратно, невольно порадовавшись возвращению в пыльную кладовку. Но Прескотта здесь уже не было. Где же он? И что он делает с найденным фолиантом?
Глава 5
– Прес? – окликнула его Кэтрин, не веря, что он исчез. Стряхнув с платья пыль, она вышла в коридор и огляделась.
Вдруг
– Здесь лучше видно, Кэт. Присоединяйся! – Вытянув ноги, Прескотт расположился на крыше, не замечая высоты в два этажа. Кэтрин позавидовала его смелости. Необходимость вылезти на крышу была для нее тяжким испытанием, и Прескотт прекрасно понимал это, поскольку знал, что один раз она уже падала отсюда.
Это произошло в первый год ее пребывания в Андерсен-холле. Она гналась за оравой мальчишек, надеясь поучаствовать в их проказах. Очередной вылазкой руководил Маркус, поэтому неудивительно, что она с такой охотой увязалась за ними.
Мальчишки стащили на кухне имбирные пряники и прятали их под шерстяными рубашками. День был прохладным, но на ясном небе светило осеннее солнце, и большая часть детей играла внизу в войну.
Кэтрин выбралась из окна и уже успела сделать пару шагов, как вдруг ее больная нога подвернулась, и девочка съехала к краю крыши. Она в отчаяни вцепилась пальцами в водосток. Руки дрожали от напряжения, а ноги, беспорядочно болтавшиеся в воздухе, будто бы налились свинцом.
Падая, она сбила несколько черепиц, грохот которых привлек внимание игравших детей. Они помчались к ней с воплями ужаса. Кэтрин молчала, закрыв глаза, и с лихорадочным биением сердца вновь и вновь вспоминала свое падение из окна второго этажа дома Каддихорнов, которое произошло меньше года назад.
Внезапно ее грубо схватили за запястья, подняли вверх и рывком поставили на ноги. Она никогда не забудет ярость, исказившую красивое лицо Маркуса, и его презрительный голос:
– О чем, черт побери, ты думала? Крыша не место для девчонки, к тому же хромой! Ты не кошка!
Она ощущала себя заклейменной до конца дней. Когда к ним подошел директор Данн, ее стыд только усилился. Маркус, вероятно, уже сожалел о том, что тоже не пострадал, поскольку его наказали куда сильнее, нежели Кэтрин (хотя ее унижение было ни с чем не сравнимо). Данн счел своего сына зачинщиком, который пренебрег необходимой осторожностью, и Маркус дорого поплатился за тот несчастный случай.
– Давай, Кэт, – позвал Прескотт, возвращая ее в настоящее, – если ты не боишься…
Прескотт, безусловно, знал ее слабые места. Даже испугавшись, она никогда бы этого не признала.
– Я думала, что ты меня бросил, – объяснила Кэтрин, приподняв больную ногу и просовывая ее в оконный проем. Она передвигалась, очень осторожно переставляя ноги и цепляясь руками, словно мартышка. Возможно, все это выглядело не особенно элегантно, но зато она не упала.
Между тем Прескотт внимательно следил за Кэт уголком глаза, дабы удостовериться, что все в порядке. Полуденное солнце ярко освещало его густую рыжеватую шевелюру.
– Посмотри, – сказал он, указывая на фолиант. – Страницы пергаментные. Возможно, это религиозное сочинение, но я никогда не видел таких книг в церкви. – Он захлопнул том. – Я надеюсь, что здесь собраны какие-нибудь компрометирующие истории.