Больше чем скандал
Шрифт:
Джаред сложил руки и надулся, словно ему было всего три года.
– Я могу идти?
У Кэтрин свело руку: все это время она держала ручку кувшина мертвой хваткой. Девушка поставила кувшин на траву, расслабилась и попыталась воззвать к здравому смыслу единственного кровного родственника, который у нее имелся:
– Я не знаю, как с тобой поступить, Джаред. Я сделала все возможное, чтобы из тебя вырос достойный человек, чтобы ты был готов к следующему шагу в своей жизни. Мы тратим столько денег на одежду, книги, учителя…
– А если я не нуждаюсь в этом?
– В
– Ни в чем.
– Так что же тогда тебе нужно?
Он сжал кулаки:
– Чтобы ты от меня отстала.
– Отстала? – голос Кэтрин задрожал от негодования. – Ради бога, о чем ты говоришь?
– Забудь об этом, – пробормотал брат, словно речь шла о каком-то пустяке.
Кэтрин осмотрелась по сторонам и, схватив брата за руку, через боковую дверь потянула его в часовню. Сейчас в ней не должно было быть молящихся.
– Я пытаюсь дать тебе то образование, которое хотели бы дать папа с мамой. И которое ты бы получил, если бы не эти проклятые Каддихорны. – Кэтрин говорила шепотом, хотя на самом деле сейчас ей хотелось кричать от досады. – Ты должен понимать, что когда-нибудь тебе все равно придется занять в обществе причитающееся тебе по праву место. И я хочу, чтобы ты с достоинством носил имя барона Коулриджа.
– Зачем, Кэтрин?
Ошеломленная тупостью брата, Кэтрин на мгновение смутилась.
– Но ведь это… твоя обязанность.
– И как же, черт побери, ты собираешься вернуть нам титул? – голос Джареда был полон презрения. – Мы сироты, Кэтрин. У нас нет возможности противостоять нашим врагам или вернуть родительские деньги. Что же до самого титула, то от него осталось одно лишь название. Хотя, правда, на него претендуют Каддихорны, и, скорее всего, они его получат, поскольку все убеждены, что наследный барон Коулридж мертв.
– Они могут быть убеждены в чем угодно, но пока ты жив, титул они не получат…
Джаред метнул на сестру сердитый взгляд, даже не потрудившись указать ей на явные противоречия в ее рассуждениях. Они с сестрой не должны допустить, чтобы дядя Дики и тетя Фредерика Каддихорны, их официальные опекуны, узнали о том, что с ними все в порядке. В противном случае заботливые родственники упрячут Джареда в психиатрическую клинику или просто убьют его, и Кэтрин ничем не сможет им помешать. Однако если и он, и Кэтрин промолчат, титул, объявленный вакантным, будет для них потерян навсегда.
Джаред пожал плечами:
– Я не вижу смысла в том, чтобы биться головой об стену, пытаясь осуществить невозможное. Все кануло в прошлое, все-все. Деньги, титул, благородная жизнь. Нам остается лишь смириться со своим жребием и научиться жить соответственно.
Пессимизм брата поразил Кэтрин. Джаред и раньше протестовал, но как-то вяло, а сейчас он казался таким уверенным в… поражении. Он разбил ей сердце.
– Мама и папа никогда бы не сдались, – осторожно заметила она. – И они хотели бы, чтобы мы тоже не сдавались.
– Мамы и папы больше нет. И вообще, жизнь никогда не заставляла их есть с выщербленных тарелок. Они всегда жили в довольстве.
– Ты говоришь
– Я знаю лишь одно – им никогда не приходилось иметь дело с тем, с чем сталкиваемся мы. Не притворяйся, что ты не думаешь о Каддихорнах каждый день, Кэтрин. Я вспоминаю о них всякий раз, когда замечаю, что ты начинаешь хромать.
Кэтрин невольно дотронулась до ноги, которую она сломала десять лет назад, во время их бегства. Благодарение небесам, тогда пострадала только она.
– Я уверен, что мама и папа пренебрегли бы своими принципами, окажись они в подобных обстоятельствах, – нахмурился Джаред. Гнев исказил его красивое лицо. – Смотри на вещи реально, Кэт. Такова теперь наша участь. Бороться с Каддихорнами – глупая затея. Кроме того, ты ведь уже пыталась и потерпела поражение, проиграешь и теперь.
– Я с тобой не согласна, – отрезала Кэтрин и прижала руки к груди, словно защищаясь от его обвинений. – Нам просто необходимо выждать.
– И как долго еще мы будем выжидать? – язвительно спросил Джаред, хотя в его серых глазах промелькнула боль. – Прошло десять лет. У нас нет денег. У нас нет союзников. Черт возьми, ты скрываешь правду даже от директора Данна, а ведь он мог бы нам помочь, он знаком со всеми родовитыми семьями Лондона!
Кэтрин отвела глаза.
– Данн не сможет помочь нам, пока ты не подрастешь. Сказать ему сейчас – значит подвергнуть его преследованиям Каддихорнов, которые будут стремиться возобновить опекунство, – попыталась объяснить она брату.
К тому же, когда речь заходит о справедливости, директор Данн становился столь упрямым и непредсказуемым, что Кэтрин просто не хотела вмешивать его в подобную ситуацию.
– Десять лет назад мы с тобой договорились: молчание – наш лучший союзник.
– Я не согласен. Это ты так решила! Сознайся, ты просто боишься, – бросил с издевкой Джаред.
– Боюсь чего? – почти взвизгнула Кэтрин, рывком поставив брата прямо перед собой.
– Боишься кому-то довериться.
Кэтрин открыла рот и тут же закрыла его.
– Я никогда не слышала большего абсурда! Я люблю директора Данна, словно родного отца, и восхищаюсь им, как никем другим. Я доверила ему жизнь, две жизни – свою и твою!
– Ну что ж, может, я выразился не совсем верно, – пожал плечами Джаред, – но ты боишься, что он захочет ввести тебя в высшее общество, а ты растеряешься… – Он заявил об этом так, словно все уже было свершившимся фактом.
– Это… Это…
– Будь честной, – Джаред был беспощаден, – посмотри на себя, Кэтрин. Ты – незамужняя девица с тощим кошельком и сомнительными перспективами. У тебя нет ни связей, ни нарядов, приличествующих положению, – его голос звучал язвительно. – Ты же станешь местной достопримечательностью.
Кэтрин внимательно смотрела на него. Девушке казалось, что ее сердце сейчас разорвется на куски от его жестоких слов. Возможно, он в чем-то и прав, но ведь ей всего лишь двадцать два года. Все еще может измениться, не правда ли? И пусть ее жизнь и будет такой, как описывают в романах, но она не простит себе, если Каддихорны загубят жизнь ее брата.