Больше, чем страсть
Шрифт:
— Будучи в здравом уме, я намерен дождаться внука. Я говорю о вашем втором сыне, дорогая, поскольку первый унаследует графство, — сказал Хендрикс.
Маргарет украдкой глянула на Филиппа, пытаясь понять его реакцию на слова Хендрикса. Но лицо его было бесстрастно. Если он и был разочарован, что она не станет наследницей Хендрикса, то хорошо скрывал это.
— Ах, лорд Чедвик, мне показалось, что я увидел вас. — В мысли Маргарет проник елейный голос Престона. — Лорд Хендрикс. — Престон почтительно кивнул ему. — Я слышал, что вы намерены снова окунуться в волны супружества.
Маргарет поперхнулась. Как могли
— Вы услышали глупую сплетню, Престон, — сказал Хендрикс. — У меня нет намерения снова вступать в брак.
Престон издал фыркающий звук, напомнивший Маргарет кудахтанье.
— Просто безобразие, как распространяются слухи! Губы у Филиппа слегка изогнулись, и он взглянул на Маргарет. Она смотрела на него, завороженная искорками, пляшущими в его темных глазах. Если бы он почаще бывал таким! Если бы… Если бы что? Мысль эта позабавила ее. Филипп, когда его что-то смешит, кажется другим, но это еще не значит, что он на самом деле другой. Он остается все тем же непреклонным человеком, который мгновенно решил, что она любовница Джорджа.
— Что еще безобразнее, так это то, как люди охотно слушают эти сплетни и повторяют их, — заметил Филипп.
Престон согласно кивнул, совершенно не заметив в этих словах выпада в свою сторону.
— Действительно, милорд, женщинам следует постоянно напоминать, что они не должны сплетничать.
— Женщинам! — сказала Маргарет.
— Ну да. — Престон снисходительно улыбнулся ей. — Так говорит Библия. Женщины — слабые существа, им требуется постоянное руководство, иначе они впадут в грех.
— А между тем Господа предал Иуда Искариот, — отпарировала Маргарет. — А осудил его Синедрион, а приговорил Понтий Пилат, а распяли воины. Все до одного — мужчины. Мне кажется, именно мужчины должны опустить головы от стыда.
Престон разинул рот, кадык у него задергался при этом неожиданном нападении.
Маргарет заметила, что он наконец-то узнал ее и широко раскрыл глаза, не веря самому себе.
— Мисс… э-э-э… миледи, — изумленно проговорил он. — Я не понял, что… то есть… — Он огляделся, ища поддержки.
— Кажется, миссис Кэррингтон разыскивает вас. — Против ожидания, поддержка пришла от Филиппа.
— Ax, мне нужно идти. — И Престон поспешил прочь.
— Какой… — Маргарет захлебнулась от негодования. — Какой олух! Стоять здесь и повторять сплетни, которые он только что услышал, и еще иметь наглость пытаться переложить вину за это на женщин!
— Но вы же не можете не признать, что сплетнями обычно занимаются женщины, — сказал Филипп.
Маргарет зло прищурилась и что-то произнесла по-гречески.
Филипп заморгал, потрясенный этой цитатой. Она действительно говорит по-гречески. Она не притворялась, что ее интересует то же, чем всегда увлекался Хендрикс.
— …ночь. — Филипп услышал самый конец фразы Хендрикса.
— Да, уже поздно, — согласилась Маргарет, дав Филиппу тем самым понять, о чем речь.
— И я уже поговорил со всеми пэрами, которые пришли сюда. Мы вполне можем ехать домой, — сказал Филипп и взял Маргарет за руку.
Та подавила улыбку при этих словах. Он, очевидно, не смотрит на бал как на место, где можно повеселиться. И она была с ним согласна. Каждый
Уходя вместе с Филиппом, Маргарет тайком оглядела переполненный бальный зал, пытаясь отыскать либо Друзиллу, либо Дэниелса. Дэниелса она не увидела, но Друзилла стояла с отцом возле двери. Рядом стоял тучный молодой человек, с обожанием глядя на девушку.
По ничего не выражающему лицу Друзиллы было ясно, что никакого впечатления на нее слова молодого человека не производили. Неужели Мейнуаринг выбрал его в зятья? Если так, то он явно не мог соперничать с мистером Дэниелсом.
Маргарет вышла вместе с Филиппом из особняка и подошла к поджидающей карете. Подсаживая жену в карету, он так стиснул ее запястье, что все мысли о Друзилле и ее неизвестном поклоннике вылетели у нее из головы.
Усевшись напротив Маргарет, Филипп устремил на нее взгляд сквозь темноту. От ее бледной кожи, казалось, исходит какое-то неземное свечение. Словно этой женщины вообще не существует. Словно эта женщина — призрак, посланный, чтобы преследовать его.
«И ей неплохо это удается, черт побери!» — подумал он. Ее появление в его жизни все перевернуло.
Как ни странно, но ситуация очень напоминала ту, когда он сделал отвратительное открытие о неверности Роксаны. Внезапно все, что он знал, как он полагал, о женщинах, показалось ему тогда неправильным. Это отнюдь не слабые существа, нуждающиеся в мужской опеке и руководстве. Это бессовестные интриганки, которым и дела нет до чести и клятв, которые они же сами дали.
И вот теперь Маргарет снова опрокинула его представления. Все уроки, которые он получил от Роксаны, неприложи-мы, судя по всему, к Маргарет.
Она слегка пошевелилась, ротонда ее распахнулась, и он увидел холмики ее грудей. Он уставился на восхитительную щелку между ними, и в нем вспыхнула страсть.
Филипп стиснул кулаки, чтобы подавить непреодолимое желание ласкать эту нежную кожу.
«Но с какой стати мне противиться своим желаниям?» — подумал он. Маргарет — его жена. Он имеет полное право прикасаться к ней. И в темноте кареты никто этого не увидит. Уединение их здесь так же ненарушимо, как если бы они находились в ее спальне. Больше того, поскольку она не знала, что он решил нормировать свои половые контакты с ней, она не узнает и о том, что ему это не удалось. Снова не удалось.
Не давая себе времени обдумать, умно ли он поступает, он сел рядом с ней.
Маргарет встрепенулась, удивленная его неожиданным движением.
— Что случилось? — спросила она.
— Ничего, — пробормотал он, обнаружив, что не в состоянии правдоподобно объяснить, что он делает. Голова его была занята совсем другим. Например, ее мучительно-женственньм запахом, который он втягивал в себя все глубже и глубже, отчего его вожделение становилось все сильнее.
Поддавшись непреодолимому желанию, Филипп запустил руку ей за корсаж. Ее жаркая плоть, казалось, обжигает ему пальцы, и он закрыл глаза, чтобы еще полнее смаковать охватившие его ощущения. Пальцы его проникли ниже, сжавшись вокруг мягкого соска, и когда он ощутил, как сосок затвердел под его рукой, это лишило его остатков самоконтроля.