Больше, чем страсть
Шрифт:
Хотя… Маргарет нахмурилась, потому что в голову ей пришла мысль о неожиданном осложнении. Что скажет Джордж, когда она сообщит ему, что вышла замуж за его бывшего врага?
— Есть какие-то затруднения, миледи? — спросил Комптон. «Легче было бы назвать то, с чем у меня нет затруднений», — мысленно вздохнула Маргарет; но она только покачала головой и направилась завтракать. Может быть, чашка горячего кофе поможет ей восстановить равновесие.
«А может быть, и не поможет», — подумала она, останавливаясь на пороге столовой и машинально задержав взгляд на темноволосой голове
Он поднял глаза от чашки, созерцанию которой предавался, и ее взгляд был пойман его понимающим взглядом.
Маргарет почувствовала, что лицо ее вспыхнуло при воспоминании о том, что случилось ночью в карете. Она решительно подняла подбородок и тоже посмотрела на Филиппа, не давая себя запугать. Это он обнял ее вчера ночью. Она не могла бы остановить его, даже если бы и попыталась.
— Доброе утро. — Она с раздражением отметила, что в голосе ее слышится неуверенность.
— Похоже на то, — сказал Филипп. — Съешьте что-нибудь и пошли.
— Куда пошли?
Маргарет вздрогнула, потому что со стороны буфета раздался голос Эстеллы. Она настолько была занята Филиппом, что даже не заметила ее присутствия.
— У меня назначена встреча с мистером Уитменом.
— Не помню, чтобы среди наших знакомых был какой-нибудь мистер Уитмен, — сказала Эстелла.
— Наверное, потому, что такового не существует. — Филипп нахмурился, увидев, что Маргарет взяла только булочку. Он встал, достал вторую тарелку, положил туда разной еды и поставил все это перед ней.
Маргарет никак не прореагировала на это. Мысль о том, чтобы с утра съесть так много, вызывала у нее отвращение.
— Встречу устроил мой поверенный. Мистер Уитмен — заводчик.
— Заводчик?! — Эстелла в ужасе прижала руки к пухлой груди. — Скажите, вы… не собираетесь ли вы… не собираетесь ли на самом деле заняться каким-то производством? Подумайте о вашем добром имени. Подумайте о будущем вашей дочери.
Маргарет заметила, что лицо у Филиппа потемнело от ярости при этом опрометчивом замечании. Опасаясь, что под влиянием гнева он скажет что-нибудь лишнее, Маргарет вскочила из-за стола. Нужно увести его отсюда, прежде чем Эстелла вынудит его сделать что-то такое, чего никогда уже нельзя будет исправить; что-то такое, что помешает установлению хороших отношений между ним и бедняжкой Аннабел.
— Я готова, — сказала Маргарет. — Пойдемте.
— Вы еще не… — начал Филипп, но тут же закашлялся.
— Знаете, Филипп, — фыркнула Эстелла, — в мое время мужчины были настолько любезны, что не выходили к столу будучи больными.
— Это мой стол и мой дом, и я, черт побери, буду ходить везде, где мне заблагорассудится!
Маргарет подавила вздох. Неужели Эстелла действительно не в состоянии понять, насколько ее слова кажутся раздражающими такой мощной личности, как Филипп? Или она нарочно пытается разъярить его? Но с какой целью? Ведь Филипп — единственный источник ее существования.
— Эстелла, — Маргарет нарушила напряженное молчание, — я постараюсь вернуться до того, как появятся гувернантки. Но если нет, пожалуйста, напоите их чаем и попросите подождать.
— Гувернантки? — переспросила Эстелла.
— Да,
— Я думаю, — пробормотала Эстелла, лишь частично успокоенная тем, что Маргарет признала ее заслуги. Но к счастью, она все же придержала язык, а Маргарет и Филипп ушли,
Глава 17
Было холодно, и Маргарет съежилась. Ветер словно пытался сдуть ее с сиденья высокого фаэтона, в то время как она рассматривала два ярких красных пятна на худых щеках Филиппа,
Тот ловко объехал молодого человека, который с трудом справлялся с лошадьми на запруженной экипажами улице, и раздраженно нахмурился, взглянув на Маргарет.
— Что вы так смотрите на меня?
— Пытаюсь понять, болезнь ли заставляет мужчин совершать глупости или они совершают глупости потому, что они мужчины, а болезнь — вещь вторичная.
Филипп посмотрел на нее.
— Я не болен!
— По крайней мере у вас хватает честности не отрицать, что вы глупец! — отпарировала она, забыв о холоде — так развеселила ее возможность поспорить с ним. А возможность эта, к удивлению Маргарет, действительно ее развеселила.
Всю жизнь она гордилась тем, что она — человек, реагирующий на события логично, а не эмоционально, но почему-то все переменилось, когда она встретилась с Филиппом Морсби. Со своим мужем. Она исследовала это слово, все еще чувствуя беспокойство при мысли, что она действительно замужем за ним; что он не собирается исчезнуть из ее жизни в ту же минуту, когда будет принят его законопроект. Хотя она из его жизни исчезнуть и могла. Он, вероятно, собирается сослать ее в одно из своих имений, когда больше от нее не будет никакой пользы.
— Жизнь слишком коротка, чтобы нежить себя, — сказал Филипп.
— И, судя по вашему поведению, она с каждой минутой становится все короче. Я не удивлюсь, если вы сляжете с воспалением легких после поездки в открытом экипаже на таком ветру.
— Я никогда не болею! — Это заявление перемежалось кашлем.
Услышав этот неприятный звук, Маргарет вздрогнула. Она не знала, почему ей хочется опекать его. Как правило, Филипп ее страшно злил. Кроме тех случаев, когда заключал в свои объятия. Эта неотвязная мысль опять пронзила ее, произведя смятение в мыслях. Не желая делать выводы о том, почему этот человек вызывает у нее такую безнравственную реакцию, она заставила себя сосредоточиться на улицах, по которым они проезжали. Эта часть Лондона была ей незнакома.
Они подъехали к двери, выкрашенной черной краской, на которой была прибита медная табличка с именем Джейкоба Бландингса, и Филипп остановил лошадей.
Спрыгнув на землю, он бросил поводья груму и обошел упряжку, чтобы помочь Маргарет. Руки его сомкнулись вокруг ее стана, и он опустил ее на мостовую так легко, словно она весила не больше Аннабел.
Маргарет украдкой быстро взглянула на него, когда он шел с ней по свежевыметенной мощеной дорожке, и глаза ее задержались на его широких плечах, скрытых под серым пальто с капюшоном.