Больше чем страсть
Шрифт:
Но теперь надежды Абигайль на то, что могло произойти по возращении Себастьяна, казались ей глупыми и наивными. Казалось, он забыл о своем желании поговорить с ее отцом, и сегодня снова выглядел холодным и отрешенным.
– Что ж, – сказала Абигайль, прежде чем успела остановить себя, – наверное, я сама виновата. Вы пожелали очень много, и я дала это, не требуя обещаний.
Вейн отпустил ее руку, словно обжегшись.
– Но прежде чем заподозрить меня… в чем-либо, – продолжила Абигайль с нарастающим гневом, – спросите себя, какое вы имеете право рассчитывать на мою преданность? Вам известно, чего я хочу,
– Абигайль, – мягко произнес Себастьян.
Она резко махнула рукой.
– Мне надоело, что меня воспринимают как бессердечную кокетку. Да, я хочу следовать велению своего сердца, но не к очевидному разочарованию. Если это все, что вы можете мне предложить, тогда, пожалуй, мне следует поощрить ухаживания другого джентльмена. – Она вздернула подбородок. – Если вы решите, что вас не устраивает такой финал, вы знаете, где меня найти. – Повернувшись к Вейну спиной, Абигайль гордо прошествовала к карете и, вскочив на ступеньку без помощи грума, уселась рядом с сестрой. – Я готова, – заявила она.
Брови Джеймса взлетели вверх, но он сделал кучеру знак трогаться.
Пенелопа склонилась к уху Абигайль.
– Эбби, ты что, только что поссорилась с мистером Вейном? – недоверчиво прошептала она. – Посреди улицы?
– Нет. – Абигайль устремила взгляд вперед, отказываясь смотреть на Себастьяна, когда карета тронулась с места.
Пенелопа вытянула шею, глядя в окно.
– Он выглядит как громом пораженный. Что ты ему сказала?
– Ничего такого, в чем я не была бы уверена. – Абигайль бросила свирепый взгляд на брата, который, казалось, увлеченно созерцал пейзаж за окном кареты.
Пенелопа откинулась на спинку сиденья, глядя на сестру с одобрением.
– В таком случае ему следовало это услышать.
Абигайль промолчала. Ее сердце оглушительно билось, руки, вцепившиеся в подарок лорда Атертона, все еще дрожали. Себастьяну Вейну следовало это услышать – а ей высказаться. Если она ему нужна, пора ему доказать это.
Глава 18
Себастьян возвращался домой в весьма мрачном настроении.
Все, что Абигайль сказала ему, правильно. Он ничего ей не обещал. Более того, он сказал ей, чтобы она бежала от него прочь. А сам воспользовался ее сексуальным любопытством и доверчивостью, чтобы удовлетворить собственное желание. Он знал, чего она хочет: не просто страсти, а любви и замужества. Вся ирония заключалась в том, что он был на грани того, чтобы предложить то и другое, но, разумеется, Абигайль этого не знала. А все оттого, что он позволил своей непроизвольной реакции на Бенедикта Леннокса возобладать над своими намерениями и рассудком.
Проклятие! Почему именно Бенедикт Леннокс? В этом был какой-то извращенный юмор. Когда-то Бен завидовал ему. Себастьян был выше, сильнее, более искусен как наездник и куда лучше стрелял. Отсутствие титула у его отца означало, что ему позволялось делать такие вещи, как поступить в армию, тогда как Бенедикту, наследнику графа Стрэтфорда, было решительно отказано в любом шансе отличиться на этом поприще.
При воспоминании об их с Беном юношеских взглядах на
Хуже того, его поместье изувечено ничуть не меньше его самого, и больше всех выгадал от этого – пусть косвенно – Бенедикт Леннокс. Вряд ли Себастьян чувствовал бы себя лучше, если бы отец продал землю кому-нибудь другому, а не лорду Стрэтфорду. И все же тот факт, что Бенедикт унаследует то, что должно принадлежать ему… Себастьяну пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не проклясть снова эту насмешку судьбы.
Что ж, Бенедикт здоров, полон сил и имеет большое наследство. Это данность, изменить которую не во власти Себастьяна. К тому же не Бенедикт прострелил ему колено и скупил его владения за гроши.
Но Абигайль… Себастьян сомневался, что примет потерю Абигайль с таким же философским спокойствием. Хотя, если честно, она ему не принадлежала, и они не давали друг другу никаких обещаний.
При каждом шаге коробочка с камеей ударяла Вейна по бедру, ухудшая его и без того скверное настроение. А на что он рассчитывал? Он ничего не обещал Абигайль – пусть даже только потому, что ему нечего ей обещать. Проклятая гордость не позволила ему признаться Абигайль в своих чувствах, и вот теперь она решила поискать кого-нибудь другого. Кто может упрекнуть ее?
Себастьян свернул с тропинки и пошел через лес, стегая тростью листья папоротника, разросшегося на пути. Ему хотелось кого-нибудь избить, чтобы дать выход собственной досаде, и он сознательно причинял себе боль, зарываясь каблуками в почву, словно хотел наказать свое колено за слабость и увечность. Это стоило ему того, что он упал. В попытке сохранить равновесие Вейн поскользнулся, ступив на толстый ковер листьев, сухих сверху и влажных внизу. В мгновение ока он съехал по склону, приземлившись на кучу обнажившейся лесной почвы.
Несколько мгновений он просто сидел, оглушенный ударами собственного сердца. Конечно, это был не первый раз, когда он падал, но за последнее время это случилось впервые. Обычно Себастьян обращал больше внимания на то, куда ступает. Если бы он не позволил эмоциям взять верх над его обычной осторожностью…
Это из осторожности Вейн пытался избегать Абигайль. И, хотя он не устоял перед соблазном поцеловать ее, осторожность удержала его от признания, прежде чем он уехал. Если бы Себастьян проигнорировал сегодня настойчивый оклик Пенелопы, то, возможно, не блуждал бы сейчас по лесу. Он шел бы с Абигайль под руку, рассказывая ей о Бристоле, дядином наследстве, и, возможно, даже сделал бы ей предложение.
Вздохнув, Себастьян ощупал больное колено. Затем, покряхтывая, поднялся с земли и взялся за трость, прежде чем опереться на левую ногу. Сделав несколько осторожных шагов, он пришел к выводу, что колену не стало хуже, чем до падения. Не считая мокрого зада, он легко отделался.
Внезапная мысль заставила его потянуться к карману. Коробочка помялась, но, развязав ленточку и открыв ее, он убедился, что камея выглядит точно так же, как раньше: изящный профиль очаровательной дамы, вырезанный из слоновой кости, на светло-голубом фоне. Он помедлил, пройдясь пальцем по золотой оправе.