Больше не люблю тебя, жена

Голд Лена

Я молчу. Тупо молчу, потому что без понятия, что ей ответить. Мне бы затащить ее в какую-нибудь комнату, все по-быстрому рассказать, но, сука, за несколько дней в этом доме побывало столько народу, что я невольно задумываюсь над тем, не натыкали ли тут повсюду жучки. Не время открываться. И Сашку надо подальше отсюда отправить. Найти безопасное место, убедиться, что ей ничего не угрожает, и лишь потом, расправившись со всеми проблемами, снова поехать к ней. Иначе нельзя. Она мне живая и невредимая нужна. А ещё, чтобы ребенок родился здоровым.

— Спасибо за поддержку, — выдавливаю

я, видя, что Саша хочет встать.

Ловлю ее холодную и сухую ладонь, сжимаю. Зачем-то переплетаю наши пальцы. С досадой понимаю, что она сняла обручальное кольцо. А я, идиот, потерял его ещё месяц назад. Так и не решился купить новое.

— Не за что. — Бывшая жена аккуратно высвобождает свою ладонь из моей хватки. Поднимается и выходит в гостиную, откуда доносится шум голосов.

Сглатываю, откинувшись на спинку дивана, прикрываю глаза. Сидеть здесь и прятаться ото всех не вариант. Всё-таки нужно заняться работой и решить проблемы. Антон вчера проболтался, что Мезенцев объединился с Агаевым. А тот мой лютый враг. Мы отказались от нескольких совместных проектов, он потерял на этом немало бабла и давно точит на нас зуб. А значит, что нам теперь не только от Ивана избавляться надо, но и от Семена Агаева, которому пару раз в тюрьме посидеть пришлось, и который теперь считает себя бессмертным и ведет себя так, будто никого в жизни не боится.

Выхожу во двор и замечаю родителей Саши. Шурин тоже здесь. Леха говорил, что вытащил его. Найденных доказательств оказалось достаточно. Я просил поговорить с этим бестолковым пацаном, чтобы он никуда не лез и не создавал мне очередных проблем. Мне их и без него хватает.

— Добрый день, Михаил, — протягивает ладонь Ефим Николаевич. — Соболезную, сынок.

Краем глаза замечаю, как при слове “сынок” усмехается Саша. Да, я теперь не подхожу на роль сына, верно.

— Спасибо, что приехали. Ваша поддержка очень кстати.

Тесть кивает, но теща явно старается на меня не смотреть. Ясно. Они все знают. Правильно, конечно. До каких пор Саша будет скрывать наш разрыв?

— Выглядишь неважно, — замечает Ефим Николаевич. — Понимаю, конечно, но жизнь продолжается. Ничего не поделаешь. Бери себя в руки. У тебя еще все впереди.

Теща откашливается, но по-прежнему молчит. Ощущение, будто ее насильно сюда привезли. Как бы в знак уважения.

— Пап, пойдем уже?

— Конечно.

— Я пока тут, пап, — раздается за спиной голос Егора. — К вечеру вернусь.

— Хорошо.

Тесть хлопает меня по плечу. Кивнув, поворачиваю голову к Саше и ловлю ее взгляд. Она сразу отводит глаза.

Знала бы ты, Саша, что творится внутри меня.

Не успевают они сесть в машину, как я слышу голос… Альбины. Она появляется буквально из ниоткуда.

— Привет, дорогой! Мне так жаль! Так жаль!

Эта стерва прижимается

ко мне. Чувствуя себя последним ублюдком, я снова ловлю взгляд застывшей у машины Саши. Просканировав нас взглядом, она открывает дверь и садится в автомобиль, который в следующий момент с визгом выезжает из двора.

Глава 24

Хуже ситуации быть не могло. Сцепляю челюсти и, сжав кулаки, рычу, желая свернуть шею этой сучке.

Но еще сильнее меня беспокоит то, что жена точно увидит в этом что-то большее, чем случайная встреча. Мрак и ярость наполняют меня, и каждый мускул напрягается от злости на эту стерву. Она умеет все испортить. Как всегда. Не хочется, чтобы Саша думала, что между мной и Альбиной действительно что-то есть. Нет, и быть не может. Я не хочу разочаровывать Сашку еще больше, но, похоже, этого не избежать. К тому же ее семья уже все знает. И только что увидела то, что не должны была увидеть.

Раздираемый злостью и стыдом, ощущаю, как в крови начинает подниматься адреналин. Я буквально мечтаю выкинуть Альбину из своей жизни, чтобы она не могла больше влиять на меня, на мои чувства и эмоции. А то радуется как малолетка, что устроила спектакль. Думает, ей с этого пирога что-то перепадет. Но хрен там…

Кругом люди, а в голове — бесконечная борьба. Чувствую себя в ловушке: насколько я силен в своих намерениях, настолько же я уязвим из-за старых ошибок. И опять приходит понимание: я снова оказался в ситуации, где мои действия будут неверно истолкованы.

У отца было слишком много друзей, знакомых, родных. Слишком много связей. И сейчас все они вынуждены наблюдать за цирком, который устроила эта тварь.

Альбина смотрит мне за спину и едва заметно кивает. Я морщусь от желания увидеть, к кому это она обратилась. Резко схватив ее за локоть и наплевав на то, что подумают гости, веду в сторону дома. Краем глаза замечаю фигуру у беседки, где обычно сидят охранники. Бросаю туда короткий взгляд (так и есть, там стоит мезенцевская крыса) и тащу Альбину в дом. Пнув дверь ногой и протащив по лестнице наверх, вталкиваю ее в кабинет, где обычно работал отец.

Голова кругом. В висках долбит от злости и напряжения. Неужели есть какая-то возможность вырваться из этого замкнутого круга? Я стараюсь приглушить ненависть к этой стерве, которая вновь вмешивается в мою жизнь, но внутри словно орет чей-то голос: «Почему она, блядь, не может оставить меня в покое?»

Каждая мысль провоцирует бурю, которую сложно держать под контролем. Я могу лишь надеяться, что это не закончится слишком плохо. Чую, здесь тоже расставили прослушку. Возможно, даже камеры.

— Что ты себе позволяешь? — наконец ору ей в лицо.

Она боится — по лицу вижу. Пятится от меня.

— Я с тобой разговариваю, блядь, отвечай! Что ты себе позволяешь?

— Не кричи. — Губы Альбины дрожат, по щекам текут слезы, но это выглядит фальшиво. И дёшево. — Я всего лишь хотела быть рядом. Поддержать в трудный период…

— Да нахрена ты мне сдалась? Нахрена? Ты думаешь, мне сейчас есть дело до баб?