Больше не люблю тебя, жена

Голд Лена

— Нет? — усмехается она и нервно облизывает губы.

Вот сука-а-а… тоже продалась Мезенцеву. Интересно, что он ей предложил. Бабло? Так у нее и самой оно есть.

— Я же видела, как тебе плохо стало, когда твоя жёнушка, — морщится она как от зубной боли, — разочарованно на тебя посмотрела, а потом свалила.

— Мне сейчас не до баб, — рычу я, наступая на Альбину. — Какого хрена ты долбишься в мою жизнь? Кто ты такая, что вылезаешь из каждой щели? Что тебе надо? Исчезни, слышишь?

Исчезни!

— Ты сам ко мне пришел, забыл?

— Я был у тебя всего два раза, — напоминаю, едва сдерживая порыв врезать ей. Мне впервые хочется поднять руку на женщину. — Первый — когда тебе стало плохо в ресторане, в котором я был по делам. Ты, сука, просто не оставила мне выбора, сев в машину, а мне стало жаль, и я тебя подвез. Помню я твои крокодильи слезы! А ещё знаю, что вы с твоей подружкой прекрасные актрисы и умеете распускать сплетни. Хотя нет. Наташа оказалась гораздо порядочнее: пожелала Виктору и его любимой счастья и свалила в закат. Не стала лезть, зная, что у нее ничего не получится. А ты, блядь, чего добиваешься?

— Ты сам ко мне пришел! — теперь она кричит. — Буквально на днях!

— Пришел, да, совершил ошибку! Но даже минуты в твоём доме не остался. Сечешь, что это значит? Альбина, съ*бись, слышишь? Иди на хер, оставь меня в покое! Не лезь! Ты мне не нужна! Не нужна! В бабах я не нуждаюсь!

— Ой, да хватит врать! — Она смахивает с подбородка слезинку и складывает руки на груди. — Ты все еще сохнешь по жене. Я же видела, как ты на нее смотрел. Видела! Я не тупая, понял?

— Мы развелись, — выдыхаю сквозь стиснутые зубы. — И нет, Альбина. Я ни по кому не сохну. Если бы любил — не стал бы подписывать документы о разводе. Просто внизу слишком много людей, а ты устроила целый спектакль. Думаешь, у меня есть время отвечать на вопросы о браке? Люди пришли, чтобы просто быть рядом. Поддержать меня и мою семью. Я отца похоронил!

Она отступает. Опускает руки и виновато смотрит на меня. Верю, ага. Интересно, как Мезенцев перетянул ее на свою сторону? Честно говоря, не ожидал, что Альбина опустится так низко. Может, Наташа и была накрашенной куклой, но Аля — вполне себе нормальная баба. По крайней мере, в ней куда меньше искусственности. Зато в плане ума Ната оказалась лучше. Не ожидал я от нее. Аж удивился, когда Вик сказал, что она просто пожелала счастья и исчезла с радаров. А эта… бля… “Прости… Я просто хотела поддержать…”

Щаз!

— Я так тебе верю, — усмехаюсь зло. — Настолько хорошо поддержала, что слов нет. Специально создала мне проблемы, да? Альбина, ты только не забывайся, ок? Каждая твоя подлость вернётся сторицей. На собственном опыте уверился.

Она отшатывается, будто получив пощечину. А мне похрен. Не верю, что у нее совесть разыгралась. Будет продолжать играть в пользу Мезенцева до последнего. Пойдет против меня. Потому что что бы я ни говорил, она прекрасно понимает, что я люблю жену и кроме нее никого не хочу. Да, сделал глупость, когда поперся к ней. Но я вовремя очухался и не перешёл границу. И исправлю свою ошибку. Рано или поздно.

Да

и вообще, рот ей заклеить надо было, когда она слухи распускала, что я с ней сплю. Наташа как-то проболталась Виктору, а тот мне сказал. Я же вместо того, чтобы разобраться, махнул на идиотку рукой. Откуда ж я знал, что все обернется так, что даже друг будет считать, что я изменяю жене?

Косяк за косяком. Я будто рассудок потерял… и только сейчас постепенно просыпаюсь.

Порой думаю, что я жрал что-то не то. Как-то однажды Сашка спросила, что я там глотаю, что несу такую чушь. Права была.

— Скажи честно… Ты когда на меня смотришь, что испытываешь?

Отвращение. Мне отвратительна Альбина, но и я сам себе не менее отвратителен.

— Мне противно от самого себя. Оттого, что зачем-то поехал к бабе, которая ни капли себя не уважает.

— Я… Я… — Она вспыхивает как спичка. — Это я себя не уважаю? — Глаза Альбины превращаются в два огромных блюдца.

— Ты. Себя. Мужик должен за бабой гнаться, а не наоборот. Если мужик бабу не хочет, какого хера ей таскаться за ним, а? Вот это неуважение к себе.

— То есть твоя жена на тебя плюнула и ушла, узнав, что ты ей изменяешь. И это она себя так уважает, да? А женщина, которая просто хочет всегда быть рядом, поддерживать и любить… себя не уважает?

Я усмехаюсь. Что бы ни говорил, она перевернет вверх дном и поймет по-своему.

— Вон ушла! И чтобы я тебя больше не встречал на своем пути, ясно?

— Боже, да сдался ты мне! — Альбина закатывает глаза. — Сам прибежишь, окей? Я даже не сомневаюсь.

Стараюсь не реагировать, чтобы она поскорее ушла. Иначе этот бессмысленный разговор затянется. А я уже хочу остыть. Остаться в одиночестве и подумать. Надо как-то выкручиваться. И поскорее. Не хочу находится вдали от Саши. Хочу быть рядом на каждом обследовании, держать ее за руку. Хочу, чтобы знала, что я ее никогда не отпущу.

— На выход.

Альбина фыркает и уходит, а я сажусь в кресло отца, не желая покидать его кабинет. Оглядываюсь. Папа… что-то ты рано ушел от нас. Не лучше было бы сделать операцию, а? Мать в ужасном состоянии, Дарина плачет несколько дней подряд… Я, конечно, всегда думал, что ей плевать на других, но сейчас вижу, что это не так.

От усталости отключаюсь. Не спал несколько суток подряд. Просыпаюсь, когда за окнами уже темно. Посмотрев на наручные часы, усмехаюсь. Сколько часов я тут торчу? Надо бы выйти, но я не могу. Не хочется ничего. В голове полный хаос.

— Можно? — слышу стук в дверь, и Леха с Антоном заходят в кабинет. — Ты как?

— Нормально, — пожимаю плечами и жестом даю понять, что тут может стоять прослушка. — Выйдем на воздух. Что-то хреново мне.

— Мезенцев тут был? — спрашивает Тоха, когда мы отходим.