Больше не люблю тебя, жена
Шрифт:
— До того «скоро» ты сдохнешь! Сволочь! Силы только на женщин хватает. Как баба сплетничаешь и за чью-то жопу прячешься. И считаешь себя супермужиком?! — Таня кривится. — Типа такой крутой, да? Тебе верят только такие же дебилы, как ты сам. Ты только и способен, что гадости делать. Придурок. Продолжай в том же духе. Всему свое время. Однажды ты будешь гнить за решеткой, и никто тебе не поможет.
Я чувствую, что Денис готовится к следующей атаке. Разворачиваюсь и, вцепившись в руку подруги, на ватных ногах иду к дальнему столу у панорамного
Мне очень больно. Хочется вернуться домой и позвонить Мише с того телефона, который он мне дал. Убедиться, что с ним все хорошо. Но я не могу… Не могу уйти. Я же только пришла. Хотя бы полчаса выдержать надо.
Не нахожу себе места. Сажусь за стол, прошу Таню налить в мой бокал воды. Пью залпом, однако тревога, страх и волнение никуда не уходят.
Мне плохо. Руки дрожат, к горлу подкатывает ком, в глазах стоят слезы. Хотя я должна быть сильной и не выдавать эмоций.
— Он же врет? — шепчу я. — Тань, я домой поеду… Вот прямо сейчас. Пусть думают, что хотят. Но я хочу с ним поговорить…
— Подожди чуточку. Я думаю, он врёт. Ведь такая информация уже должна была всплыть. Ну, Саш, ты чего трясешься, а? Я тебя уверяю: Денис просто хотел испортить тебе настроение. Сделать больно. Ну и на твою реакцию посмотреть. И добился своего. Ты сейчас белая как мел. И дрожишь вся. Выдала себя…
— Я же сказала, мне все равно. Если с Мишей действительно что-то случилось… Он на меня смотрел так… Будто в последний раз. Даже мысль ужасна! Одно дело, когда люди просто расходятся и каждый живёт своей жизнью… Я могу быть на него зла и обижена сколько угодно, но его смерти не переживу, Тань.
— Ну я же сказала, что ты его до сих пор любишь, что бы ни говорила… А ты упиралась. Отрицала.
— Да тут дело совсем не в этом!
— Да, я понимаю, это другое!
Таня что-то ищет в своем телефоне, а потом ахает. Она бледнеет и едва держит в дрожащей руке телефон.
Мощный удар в грудь от мысли, что она увидела там новости. Ладони потеют, а внизу живота что-то скручивается в тугой узел. Больно-то как…
— Что там? Не юли! — сама отнимаю мобильный.
«Дом покойного Дмитрия Загорского сгорел дотла. Внутри находилась вся семья бизнесмена», — читаю заголовок.
По телу проходит озноб, позвоночник леденеет, а на коже появляются колючие мурашки. Перед глазами становится темно, голова кружится.
Нет.
Нет. Нет. Не-е-ет!!!
Этого быть не может!
Миша!!!
Это же неправда?!
— Он… Миша… — едва шевелю пеиесохшими губами. Голос срывается,
Таня, кажется, читает по моим губам. Кивает часто-часто.
— Давай в уборную. Тут ничего не слышно.
Мы идём к выходу. Именинница поднимается на сцену и благодарит всех, кто сегодня празднует этот счастливый день вместе с ней.
Для кого как, конечно. Для меня он ужасный.
В туалете закрываю дверь на замок и сразу набираю номер Загорского. Руки сильно дрожат. Прижимаю телефон к уху и жду… Бесконечные гудки убивают всю выдержку.
Принимаюсь спиной к стене, чувствуя слабость в ногах. Снова набираю, и опять он не отвечает. Пять моих звонков остаются неотвеченными. Никогда раньше сердцу не было так больно. Даже в тот день, когда Миша мне столько гадостей наговорил.
— Ну же, Миш…
— Саш, успокойся. Я уверена, что все хорошо…
— А я нет! Я — нет! — Слезы текут ручьем. Очередной раз звоню. — Несмотря ни на что, Таня! Ни на что, — цежу сквозь зубы. — Я не хочу его смерти. Я… НЕ ХОЧУ!
— Я жив, Саш, — слышу голос Миши. Когда он взял трубку? — Со мной все хорошо.
Но почему-то голос звучит ужасно.
Шмыгаю носом, откашливаюсь.
— Ты где?
— Ты в ресторане? — игнорирует он мой вопрос. — Жди меня. Сейчас приеду за тобой.
— Ты не ответил!
— В дороге, Саш. — Раздаются звуки сигналов. — Никуда не выходи. Сиди в зале, среди всех гостей. Слышишь? Жди меня. Не могу говорить. Не переживай, все будет хорошо. — Он отключается.
Глава 39
Я выхожу из узкого коридора и оказываюсь в огромном зале ресторана. Столы, покрытые белоснежными скатертями, яркие огни, отражающиеся в хрустальных люстрах. Смех и разговоры сливаются в единое целое, создавая симфонию из чоканья бокалов, шуток и голосов. Но в этом шуме я чувствую себя будто в пустоте.
Миша мог что-то объяснить, но он промолчал, оставив меня в недоумении. Тревога берет верх. Мне не по себе.
Сердце колотится так сильно, что, кажется, его слышит каждый, кто стоит рядом. Я вцепляюсь в стакан с водой, пью залпом, но не могу заглушить внутренний шум и страх. В ушах звенит. На меня очень плохо действуют смех и шутки коллег.
Я должна остаться здесь, среди них, должна сделать вид, что рада празднику, но невозможно не думать о Мише. Если раньше я не догадывалась, насколько все серьезно, то сейчас телом и душой чувствую, что все очень плохо…