Большевизм: шахматная партия с Историей

Божич Анатолий Станиславович

Эти настроения части верхушки большевиков отчетливо проявились в ходе съезда Советов Северной области, проходившего в Петрограде с 11 по 13 октября. На съезде доминировали представители большевиков и левых эсеров. Ленин и поддерживающие его большевики рассчитывали, что этот съезд станет начальной фазой операции по свержению Временного правительства. Но ошиблись. Большинство делегатов идею немедленного восстания не поддержали. Аргументированные возражения привели члены Бюро Военной организации ЦК большевиков Невский и Подвойский: восстание не готово технически. Возражения против немедленного восстания прозвучали и на Петроградской общегородской партийной конференции 10 октября. И эти возражения были вполне резонными. Настроения в обществе быстро менялись, время работало на большевиков. Именно внутрипартийная демократия, постоянные дискуссии и живые обсуждения реальной ситуации (которая также все время менялась) позволили большевикам выбрать наиболее оптимальное время для проведения восстания, когда Временное правительство оказалось почти в полной изоляции. Это не было навязанное Лениным решение, как представляют октябрь 1917 года некоторые историки, это была коллективная воля большинства партии. В этом один из секретов успеха восстания.

11 октября военный отдел Петроградского Совета принял положение об организации Революционного штаба обороны города (подразумевая как внешнюю, так и внутреннюю угрозу революции). 12 октября этот штаб был переименован в Военно-революционный

комитет. Первое организационное заседание этого комитета было проведено в ночь на 19 октября, а уже 20 октября было избрано бюро ВРК и первый председатель — левый эсер Лазимир. В ночь на 22 октября в части петроградского гарнизона были направлены первые комиссары ВРК. Н.Н. Суханов по этому поводу заметил в своих записках: «По существу дела, переворот совершился в тот момент, когда Петербургский гарнизон, долженствующий быть реальной опорой Временного правительства, признал своей верховной властью Совет, а своим непосредственным начальством — Военно-революционный комитет. Такое постановление, как мы знаем, было принято на собрании представителей гарнизона 21 октября».

Это не совсем так. Разумеется, переход петроградского гарнизона на сторону большевиков сыграл свою роль, но главное было в том, что Временное правительство оказалось в историческом тупике, в почти абсолютной политической изоляции — и, одновременно, перед фактом глубочайшего политического и экономического кризиса, который воочию был виден всем. Именно это помогло большевикам нейтрализовать влияние правого крыла «революционной демократии» к концу октября, создавая тем самым необходимую социально-психологическую атмосферу для переворота. На первое место в эти дни выходит проблема продолжения войны. Армия в массе своей воевать просто не хотела. О необходимости заключить скорейший мир с немцами заявил военный министр Верховский. И 22 октября был уволен в отставку. Проблемы войны была теснейшим образом связана с проблемой земли. Массовая демобилизация армии привела бы к появлению в стране миллионов крестьян (вчерашних солдат), готовых решать эту проблему явочным порядком, т. е. к массовым бунтам и захватам помещичьих земель. Это понимала верхушка ЦИК и правительство, и именно поэтому война продолжалась. Кроме того, существовала сильная экономическая зависимость от стран Антанты. Но продолжение войны с каждым днем усиливало экономические проблемы России. И выход из войны, и продолжение войны при сохранении коалиционного правительства одинаково означали национальную катастрофу в ближайшем будущем. Это был замкнутый круг из взаимосвязанных проблем. Именно об этом говорил в своих работах Ленин.

Но значительная часть большевиков психологически не была готова к полному разрыву с «революционной демократией», а захват власти через восстание означал именно такой разрыв. Гораздо более приемлемым вариантом, как уже говорилось выше, казалось участие в «однородном социалистическом правительстве». Само же возможное восстание рассматривалось большевиками не как социалистическая революция, а как чисто технический акт, позволяющий укрепить позиции «советской демократии» и отбросить от власти буржуазию. Именно так воспринимали это восстание и идущие за большевиками массы. Суханов писал: «Я констатирую, что о социализме как цели и задаче Советской власти большевики в прямой форме тогда не твердили массам, а массы, поддерживая большевиков, и не думали о социализме. Но в косвенной, неясной форме проблема «немедленного социализма» была все же поставлена. Вообще центральные вожди большевизма, видимо, твердо решили произвести социалистический эксперимент: этого требовала и логика положения. Но перед лицом масс опять-таки никакие точки над «и» не ставили».

Умеренных большевиков пугал не столько сам политический разрыв с блоком «революционной демократии», сколько невозможность справиться с ситуацией (как политической, так и экономической) после захвата власти. Лучше всего эти настроения выразил Л.В. Луначарский в частном письме от 10 октября: «Озлобление против нас колоссально растет на правом полюсе, и приверженцы его множатся. Растет страшное недовольство — и в рабочей, солдатской, крестьянской среде, оно здесь пугает меня — теперь много анархического, пугачевщинско- го (так в тексте. — А. 5.). Эта серая масса, сейчас багровокрасная, может наделать больших жестокостей, а с другой стороны, вряд ли мы при зашедшей так далеко разрухе сможем, даже если власть перейдет в руки крайне левой, наладить сколько-нибудь жизнь страны. И тогда мы, вероятно, будем смыты той же волной отчаяния, которая вознесет нашу партию к власти. Кадеты как будто на это и держат курс!» [355]

355

1917: частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова. М., 2005. С. 271.

Оппозиция Ленину в верхушечной части партии исходила именно из подобных опасений. Такой провал означал полную дискредитацию не только большевизма, но и в целом социалистических идей в России на длительную перспективу. Некоторые из старых большевиков (например, Рыков и Ногин) считали это гораздо большей опасностью, чем компромисс с идейными противниками. Говоря об однородном социалистическом правительстве, они имели, прежде всего, в виду коллективную ответственность за все мероприятия по социализации и национализации. Между тем, антибольшевистские настроения в эсеровской и меньшевистской партиях не позволяли надеяться на практическое осуществление этой идеи. Левоменьшевистская группа Мартова и левые эсеры не могли перебороть эти тенденции до 24 октября, когда, уже в последний момент перед выступлением большевиков, Предпарламент проголосовал за формулу Мартова, означавшую недоверие Временному правительству и призывавшую к мирному решению конфликта. Но было уже поздно. Кроме того, сам Керенский и его окружение сознательно шли на обострение ситуации, считая, что у них есть все средства держать события под контролем. Если верить воспоминаниям А.И. Верховского, Керенский сам стремился спровоцировать выступление масс, ожидая прибытия войск с фронта между 24 и 30 октября. Очевидно, этой цели служили налеты юнкеров и правительственной милиции на редакции большевистских газет «Рабочий путь» и «Солдат» утром 24 октября. Керенский явно переоценил свои возможности.

К 24 октября в столице сложилась патовая ситуация. Ни одна из сторон не решалась начинать активные действия. Троцкий последовательно проводил свою линию на взятие власти под прикрытием Второго съезда Советов, который должен был начать свою работу 25 октября. Временное правительство само ускорило развязку, отдав приказ о разведении мостов через Неву. В ответ на это ВРК взял большинство мостов (за исключением Дворцового и Николаевского) под свой контроль. Тем самым механизм ВРК был приведен в действие, и далее уже не люди вели события, а события вынуждали людей к определенной логике поведения в данной ситуации. К вечеру был установлен контроль над Центральным телеграфом и Петроградским телеграфным агентством. Это и явилось, по существу, началом боевых действий ВРК, началом восстания. Далее уже сама логика развития событий вынуждала большевиков ко все более и более активным действиям. Но речь до определенного момента

шла только о контроле над Петроградом и блокировании Зимнего дворца. Троцкий, выступая на заседании большевистской фракции съезда Советов, заявил, что Временное правительство будет арестовано только в том случае, если оно не подчинится решениям Второго съезда Советов о передаче ему всей полноты власти в стране. Несомненным является тот факт, что именно появление Ленина в Смольном в ночь на 25 октября заставило членов ВРК перейти к непосредственным действиям по захвату власти. Блокирование Зимнего дворца, а затем его захват и арест министров были произведены без видимых усилий и какого-либо активного сопротивления противной стороны: из Зимнего дворца ушли казаки, женский ударный батальон и большинство юнкеров, собранных для его защиты. До последнего момента во дворце оставалось не более 500 юнкеров, но и они не оказали особого сопротивления. Оцепление Зимнего дворца и Дворцовой площади составили не менее 13 ООО солдат, красногвардейцев и матросов. Цифры говорят сами за себя. Количество жертв этой исторической ночи было минимальным: историки называют разные цифры, не превышающие 15 человек. Парадоксальным было и то, что переворот явился неожиданностью и для многих видных большевиков. Об этом в письме своей жене признавался, например, Луначарский. Он писал: «Переворот был сюрпризом и со стороны легкости, с которой он был произведен. Даже враги говорят: «Лихо!» [356]

356

1917: частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова. М., 2005. С.285.

Именно легкость, с которой был осуществлен арест министров Временного правительства, резко изменила настроение многих рядовых делегатов Второго съезда Советов, до этого момента колеблющихся и склоняющихся к поддержке предложения Мартова избрать комиссию по примирению между враждующими сторонами. До низложения Временного правительства большевики не имели абсолютного большинства среди делегатов съезда. Теперь они его получили. В 3 часа 30 минут утра Луначарский (до того сам поддерживавший предложение Мартова) огласил написанное Лениным постановление о взятии власти в стране Вторым Всероссийским съездом Советов и передаче власти непосредственно местным Советам. Оно было встречено овацией. Тем самым новая власть обрела некоторое подобие легитимности. Вечером 26 октября Ленин выступил перед делегатами съезда с докладами о мире и о земле, после чего соответствующие декреты были утверждены съездом. На этом же заседании съезд принял по докладу Троцкого постановление об организации первого советского правительства — Совета Народных Комиссаров. Троцкий в своих мемуарах утверждает, что это название предложил он, на что Ленин ответил: «Народные комиссары? Что ж, это, пожалуй, подойдет. А правительство в целом?

— Совет Народных Комиссаров?

— Совет Народных Комиссаров, — подхватил Ленин, — это превосходно: пахнет революцией» [357] . Правда, из других источников следует, что название «Совет Народных Комиссаров» предложил Каменев.

Но мало было захватить власть в Петрограде. Ее надо было еще установить в стране и суметь удержать. Общеизвестно, что в Москве события приняли гораздо более драматичный характер: фактически там образовался первый очаг гражданской войны. Бои на улицах Москвы между войсками ВРК и войсками Комитета общественной безопасности (сторонниками Временного правительства) шли до 3 ноября. Выехавший накануне выступления большевиков на фронт министр-председатель А.Ф. Керенский вместе с генералом Красновым организовал наступление казачьих войск на Петроград и к 28 октября взял Царское Село. В самом Петрограде 29 октября вспыхнул мятеж юнкеров, который был подавлен в течение суток. Бои под Петроградом с войсками Керенского — Краснова закончились переговорами, на которых делегацией балтийских матросов было подписано соглашение, по которому они обещали пропустить казаков на Дон (причем казаки пообещали выдать Керенского), одновременно признав необходимость добиваться отставки Ленина и Троцкого.

357

Троцкий Л.Д. О Ленине. Изд. 2-е. М., 1924. С. 100.

391

Часть руководства большевиков во главе с Каменевым, Рыковым и Рязановым считала, что большевики в масштабах страны неизбежно окажутся в изоляции, а это чревато глубочайшим социально-экономическим кризисом и гражданской войной. События в Москве, где бои на улицах приняли затяжной характер, как будто подтверждали правоту умеренных большевиков. Правительство большевиков в эти дни бездействовало, функции правительства до 3 ноября выполнял Военно-революционный комитет. С 28 октября умеренные большевики вели переговоры с меньшевиками о создании «однородного социалистического правительства». Викжель (Всероссийский исполнительный комитет работников железнодорожного транспорта), который контролировали меньшевики, выдвинул ультиматум новому правительству, угрожая саботажем транспортных перевозок. Меньшевистское руководство Викжеля настаивало на создании однородного социалистического правительства из всех левых партий, ответственного перед неким Народным Советом, призванным временно заменить Учредительное собрание. Участие большевиков в этом правительстве допускалось, но без Ленина и Троцкого. Лишь победа большевиков в Москве 3 ноября и непосредственная угроза репрессивных действий со стороны ВРК заставили Викжель отступить и укрепили положение Ленина, Троцкого и их сторонников. 3 ноября было проведено последнее заседание согласительной комиссии при Викжеле. Однако Каменев и умеренные большевики продолжали выступать за однородное социалистическое правительство и расширение состава ВЦИК. 8 ноября Каменев был смещен с поста председателя ВЦИК. За 4 дня до этого Каменев, Зиновьев, Рыков, Милютин и Ногин демонстративно вышли из ЦК, одновременно подал в отставку ряд наркомов. Одним из поводов к этой коллективной отставке послужило закрытие всей оппозиционной прессы (включая эсеровские и меньшевистские издания) в эти критические дни. Влияние социал-демократических идеалов было еще весьма заметно в партии большевиков. И Ленин не мог с этим не считаться. Кроме того, он не хуже других видел опасность изоляции большевистского руководства, делая в эти дни все возможное для сближения своих позиций с позициями левых эсеров. Но для него это было не принципиальным моментом, а продолжением шахматной партии: он искал варианты сохранения власти с минимальными уступками мелкобуржуазным партиям. Ставка была сделана на выборы в Учредительное собрание (большевики рассчитывали получить не менее 30 % мандатов). Поэтому и правительство большевиков официально именовалось Временным рабоче-крестьянским правительством. Тем самым подчеркивалось, что большевики берут власть до Учредительного собрания, не собираясь посягать на его прерогативы. В этот период никто из противников Ленина не считал власть большевиков имеющей хоть какие-то шансы удержаться в течение долгого времени. И это убеждение громадного числа людей во временном характере власти, как это ни парадоксально, работало на большевиков. Зачем свергать правительство, которое рано или поздно падет само. В эсеровской газете «Воля народа» 4 ноября 1917 года появилась статья М. Павловского «Правительство большевиков», которая заканчивалась знаменательной фразой: «Пусть история совершит свой круг. Большевики у власти — ее неизбежный цикл».