Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…
Шрифт:
— То есть как?
— Неужели вы не обратили внимания на заключительные фразы русского Президента? Неужели вас так увлекла предшествующая словесная шелуха? А ведь там было сказано довольно простыми русскими словами — настолько-то вы язык понимаете: «С этого момента Россия считает себя связанной только теми обязательствами, которые неукоснительно и реально исполняются всеми остальными законно представленными в ООН членами мирового сообщества. Любое действие или бездействие, совершённое любым государством и немедленно не осуждённое (тем более — одобренное) Советом Безопасности или Генеральной Ассамблеей, мы считаем априори приемлемым. При этом мы идём навстречу наиболее влиятельным
— ?
— Всего лишь то, что если хоть раз американский или вообще евроатлантический судебный, законодательный, исполнительный орган допускал привлечение к ответственности каких-либо лиц, обладающих иммунитетом, за совершённые на его территории уголовные или политические преступления, враждебные действия или умысел, или приготовления к таковым, или подстрекательство, или пособничество и укрывательство… А хотя бы один такой прецедент я вам приведу. Тогда мы официально заявили, что интересы и принципы США выше «дипломатических предрассудков»… [92]
92
Имеется в виду случай, когда правительство США в начале девяностых годов добилось от только что ставшей независимой Грузии согласия на арест и суд с последующим тюремным заключением секретаря её посольства, совершившего в нетрезвом виде ДТП со смертельным исходом. Мотивация — «на человека, совершившего преступление против гражданина США, понятие экстерриториальности не распространяется».
— Я понял, сэр. Вы меня сдадите русским.
— Не то чтобы сдам своими руками. Я не стану слишком громко протестовать, когда вас арестуют. И не только вас, мой друг Лерой. Объясню, где надо, что вы и ещё несколько одиозных фигур — не повод для срыва «Большой игры». Вам знаком этот термин? Причём прошу учесть, что в «Обращении» упоминается возможность применения в особый период «законов военного времени». То есть на основании того же тезиса русские могут вновь ввести у себя смертную казнь. У нас и в Китае она ведь существует и активно применяется.
Но, повторяю, подобная неприятность может случиться, если вы станете вести себя неправильно. Я достаточно ясно выразился? Поэтому налейте себе ещё этой «аквавиты» и начинайте говорить со мной, как с неприятным, но богатым дядюшкой, от которого вы можете кое-что унаследовать, а можете и «ostatsia s nosom»…
— Видите ли, сэр, в этом деле очень много непонятного. Не буду скрывать — я в какой-то мере способствовал тому, чтобы ряд лиц, особенно недовольных политикой Президента, приняли радикальное решение. Но именно способствовал — эта готовность у них существовала изначально. Я обещал им поддержку, и не только финансовую…
— Неужели прямую военную интервенцию?
— Я имел такие инструкции. Если бы события начали развиваться в неблагоприятном направлении, не исключался ввод миротворческих контингентов. Для охраны нашего посольства, сэр, атомных электростанций, газа и нефтепроводов…
— Очень, очень смело. Видимо, у вас в Лэнгли никто не вспомнил, что в двадцатом веке мы уже вводили «миротворческие силы» в Россию… [93]
— Тут совсем другой случай, сэр. Сейчас в России нет условий для организации дееспособного сопротивления. Возьмём бывшую Югославию или Грузию… Население должно было согласиться с решениями нового правительства и международной помощью.
93
В 1918–1920 гг.
— А также возьмите Ирак и Афганистан. Кое в чём у России с ними больше общего, чем даже с православными Сербией и Грузией…
— В чём же, сэр?
— Хотя бы в том, что три названные страны никогда не были полностью оккупированы и не жили сотни лет в качестве чужой колонии. Если вам не трудно, Лерой, выгляните в окно…
Разведчик, недоумённо пожав плечами, выполнил просьбу посла.
— Ну и как? Вы видите толпы русских, радостно приветствующих «новое правительство» и «миротворческие силы»?
— Но простите, сэр, это окно выходит во двор… Ах да! Я понял вашу аллегорию. И тем не менее. Наш план не допускал поражения. Всё было просчитано. Высшие офицеры госбезопасности, батальон готовых на всё солдат русского спецназа — и Президент на своей даче, окружённый группкой почти безоружной охраны. Через час-другой он уже делал бы «Заявление». Совсем другое заявление. Или — случайно застрелился бы из собственного ружья, готовясь к охоте…
— В России сезон охоты ещё не открыт, — сухо заметил посол.
— Да господи! Это такая мелочь! Кто в этой стране соблюдает хоть какие-то законы?
— Очевидно, именно поэтому вы совершили ту же ошибку, что Наполеон, Гитлер и так далее. Вы решили, что противник станет играть по вашему сценарию и произносить реплики в предписанном порядке. Так где ваш спецназ и застрелившийся Президент?
— Об этом я и хотел сказать, сэр. Произошло что-то глубоко неправильное. И дело совсем не в моей самонадеянности или наполеоновских ошибках. Машина завертелась вопреки законам механики и физики…
Посол это понял с самого начала. Несмотря на свою якобы пророссийскую риторику, он делал всё, что было в его силах, чтобы переворот удался. Руки не пачкал прямыми контактами с будущими Пиночетами, но его вклад в подготовку акции, обещавшей стать крупнейшим успехом США в XXI веке, был не меньшим, чем у Лютенса. Пожалуй, гораздо большим. А его теперешняя поза была всего лишь репетицией-экспромтом. Крейг чувствовал, что предназначенная для цэрэушника позиция пригодится и в контактах со старой/новой российской властью, и для отчёта перед своим президентом и Конгрессом. Поэтому весь разговор записывался на видео. Кроме Лютенса, у посла имелась и собственная служба безопасности.
При этом так же, как разведчик, Крейг недоумевал, вводя фактор «загадочной русской души» уже задним числом.
Это, кстати, один из плохо воспринимаемых даже достаточно умными людьми закон психологии (в ней тоже есть законы, не менее точные, чем в физике. Только не все об этом догадываются): «Почти невозможно учитывать в своей практической деятельности свойства (убеждения, способности) объекта, которыми ты сам не располагаешь или их не разделяешь».
Как случилось, что своевременно даже до Лютенса (и ни до одного разведпредставительства дружественных держав) не дошла информация о предпринятой попытке (а главное — о результате этой попытки) ареста Президента на его даче. И о нескольких достаточно масштабных боестолкновениях в течение минувшей ночи. Это особенно интересно в свете того, что в принципе вся схема заговора с последующим переворотом, технология его подготовки, достоверные данные о численном и персональном составе антипрезидентских сил были известны всем, кому положено. И существовала чёткая, выверенная схема непрерывного перекрёстного информирования в режиме реального времени.