Большие чемпионы
Шрифт:
Тем временем Джонсон, от души смеясь, смотрел, как вся страна работает на него. Ему самому Джеффрис был нужен позарез по трем причинам. Во-первых, Джек был настоящим чемпионом и хотел, чтобы ни у кого не осталось в этом никаких сомнений, а без победы над Джеффрисом это было невозможно. Во-вторых, ему представлялась уникальная возможность смачно плюнуть в лицо всей белой Америке. В-третьих, бой с экс-чемпионом сулил колоссальные деньги. Он был благодарен и Джеффрису, который не спешил с возвращением на ринг, так как предстоящий поединок с каждым днем рос в цене.
Когда 1 декабря 1909 года контракт был наконец подписан, обещанные гонорары превзошли все ожидания. После подписания контракта боксерам вручили
Джонсон тренировался как спартанец, но выглядел абсолютно беспечным. Многочисленные «эксперты» в прессе указывали на это как на явное проявление умственной неполноценности негров вообще и Джека в частности. Выдвигалась теория, что неграм неведомо само понятие будщего и они живут в мире, где есть только прошлое и настоящее. Следовательно, Джонсон просто не понимает, что его ждет.
Бой, который белой частью населения рассматривался как судебный процесс «Америка против Джека Джонсона» с немедленным вынесением приговора, был назначен на величайший национальный праздник, День независимости, — 4 июля 1910 года в городе Рино, штат Невада.
Джонсон вышел на ринг первым в вызывающе роскошном шелковом халате, который ему подарила, как он сообщил всем, его жена (очень красивая белая девушка по имени Этта Дюрьи, ради него отказавшаяся от всего). Оркестр, развлекавший публику перед боем, в ответ сыграл песенку под названием «Для меня все негритосы на одно лицо». Джонсон хлопал в ладоши и улыбался во весь рот. Золотые зубы сверкали на солнце как звезды. Вскоре появился и Джеффрис. Он уставился на него, как бык на красную тряпку, и Джонсон отвернулся. Публика загудела, решив, что Джек испугался.
А дальше начался бой.
Как и все встречи Джонсона в то время, этот бой проходил в одни ворота. «Ну давайте, мистер Джефф (такое обращение считается в Америке оскорблением), сделайте хоть что-нибудь», — подзуживал Джек своего противника. Потом вдруг начинал наносить удары с частотой отбойного молотка, приговаривая: «Я могу это делать хоть весь день».
Три раунда Джек присматривался к противнику, а начиная с четвертого принялся методично и неспешно его избивать. Секундант Джеффриса, Джим Корбетт, не нашел ничего лучшего, чем строить Джеку рожи из угла. Он был расистом геббельсовского толка и всерьез полагал, что негры при виде такой лицевой гимнастики полностью теряют контроль над собой. В ответ Джонсон улыбнулся во все свои золотые зубы, притащил уже полуживого Джеффриса в тот угол, где стоял Корбетт, сложил брови домиком и голосом самого робкого негра с плантации спросил: «Куда прикажете его положить, масса Корбетт?» Джентльмен Джим сначала поперхнулся, а потом перешел на язык грузчиков.
А Джонсон все не унимался. Акцент негра с плантации он сменил на дружеский тон, чуть ли не после каждого удара заботливо спрашивая Джеффриса: «Не больно, Джим?» Джонсон мог без труда нокаутировать его, но он никуда не спешил. Раунд за раундом он наносил достаточно сильные удары, чтобы держать противника в кровавом тумане, но все же позволял ему оставаться на ногах.
В пятнадцатом раунде он решил, что уже наразвлекался вволю и пора ставить точку. После очередной атаки Джеффрис рухнул на пол. Он встал только для того, чтобы упасть снова, причем вывалившись между канатами ринга. К нему подбежали несколько человек, чтобы поднять
Перед последней атакой лицо Джонсона, озаренное до сих пор неизменной «золотой улыбкой», страшно исказилось. Вдруг на несколько секунд он словно снял маску. Зрители в передних рядах вздрогнули. Это был не боксер, а убийца. Он нанес три сокрушительных удара. Голова Джеффриса, казалось, отлетит как от удара палача. Джеффрис рухнул на пол уже в третий раз в этом раунде, и секундант выбросил полотенце, чтобы ему не отсчитали нокаут...
В последующие дни по Америке прокатилась волна погромов, в которых погибло 19 негров и были избиты тысячи, но
все иностранцы, бывшие тогда в Штатах, отмечали скрытое торжество в глазах потомков рабов. Они никогда уже не станут прежними, и это было заслугой одного-единственного человека.
В 1912 году положение сложилось совсем невыносимое. В очередной День независимости Джонсон вновь вдоволь покуражился над очередной «большой белой надеждой». Терпеть его больше не могли. Дело было только за поводом, а уж такая буйная натура, как Джонсон, как полагали, не замедлит его дать. Однако преследователям пришлось в очередной раз убедиться, что Джонсон умеет работать не только кулаками, он был осторожен. Тогда они пошли на прямой подлог. Сексуальные подвиги Джонсона были общеизвестны. Сфабриковали дело: якобы Джонсон пересек границу США в обществе женщины, не состоявшей с ним в браке, да еще с «незаконными целями». По действовавшему тогда Акту Манна, этого было достаточно, для того чтобы посадить человека за решетку. Однако именно с этой женщиной, в виде исключения, Джонсон никогда не вступал в ' «незаконные отношения», что и было доказано, но суд приговорил его к году заключения. Его отпустили под залог, чтобы привести в порядок дела. Джонсон зашел в ночной клуб, там без всякого суда его попытались просто застрелить, пуля попала в ногу. Заключение отсрочили, но приговор остался в силе. Джек не был создан для роли жертвенного барана — он сбежал в Европу, исколесил в поисках соперников Германию, побывал даже в Санкт-Петербурге и осел в Париже. Преследования и разнузданная жизнь стали сказываться на нем. Его жена Этта, которую он любил, несмотря на свои бесчисленные походы налево и направо, не выдержав травли, давно покончила с собой. Деньги он благополучно тратил на женщин и в казино. Было у него еще одно дорогостоящее хобби — роскошные автомобили, которые он разбивал один за другим. Через несколько лет от былого Джонсона осталась лишь тень.
5 апреля 1915 года в Гаване, к радости всей Америки, он наконец-то проиграл свой титул Джессу Уилларду. По поводу того, каким образом Уиллард добился победы, существует две версии, но об этом чуть позже. Возвращаться в Штаты, где ему грозил годичный тюремный срок, Джонсон не спешил. Пять следующих лет он провел в Испании и Мексике, но в июле 1920-го неожиданно пересек американскую границу и сам сдался властям. Его тут же отправили в тюрьму Левенуорт, где он примерно себя вел, а к нему более чем прилично относились. Там он провел три боя. Все выиграл.
Отсидев свой год, он вышел на свободу. Американские рин- ^ ги были для него закрыты, и он продолжил выступать на Кубе, j в Канаде и Мексике. В 1926 году, когда от былого Джека Джонсона осталась лишь тень от тени, ему разрешили драться и в США. Он стал проигрывать один бой за другим. К этому времени ему было уже 48 лет, за которые было прожито столько, i что все это уместилось бы в несколько длинных и бурных человеческих жизней.
В последние годы Джек отнюдь не бедствовал, хотя когда он вышел из тюрьмы, у него не было ни гроша. В 1925 году он удачно женился и, судя по всему, был доволен жизнью.