Большие дела
Шрифт:
Я ставлю блок, просто и бесхитростно отводя его руку в сторону и с удовольствием бью головой в нос. Раздаётся хруст и он, отшатнувшись, отступает на пару шагов.
Он меня бесит. И не столько от чувства опасности и не из-за инстинкта охотника сейчас колотится моё сердце. И не из-за какой-то там угрозы вырывается оно из груди. Гнев заставляет меня терять самообладание. И бессилие, потому что я начинаю понимать, что ничего из моей затеи не выйдет.
— А-а-а-а… — воет он. — Паскуда! Я за таких тварей, как ты, жизнью каждый день
— Значит так, защитник, — говорю я, отрывая его руки от лица. — Слушай сюда, крыса штабная. Если ты ещё раз к Ирине…
Он не даёт мне договорить и плюёт в меня своей поганой кровью. И тут же получает по уху так, что летит вслед за своей шапкой. Я накланяюсь над ним и, схватив за ворот, вытягиваю из ледяной лужи и помогаю встать на ноги.
Придерживая за шкирку, я разглаживаю шинель на его груди.
— Слушай внимательно, ублюдок, — говорю я. — Убивать я тебя не хочу, ты понял? Но, если ты продолжишь в том же духе, мне придётся из тебя дух выбить. Улавливаешь мысль? Значит, запоминай. Если ты ещё хоть раз приблизишься к Ирине хотя бы на…
— Я её так отделаю, — хрипит он, брызжа кровавой слюной, — что она всю оставшуюся жизнь под себя ссать будет. Понял, га*дон?
Вот урод! Сука! Я не сдерживаюсь и вбиваю кулак ему в зубы. Не костяшками, а основанием, как кувалдой. Он снова падает, и в этот раз я не тороплюсь его поднимать. Наоборот, не сдерживаю себя и дважды пинаю по рёбрам.
Задыхаюсь от гнева! Ненавижу, когда меня доводят до такого! Вот сука! Знаю, что остановиться будет очень трудно, но ничего поделать не могу. Демоны мести разрывают…
— Судя по всему, — стараюсь я взять себя в руки и говорить спокойно, — ссать под себя всю жизнь будешь ты. И на бабу уже не залезешь никогда, слышишь меня? Я сейчас тебе это устрою.
— Все руки твоей сучке переломаю, — клокочет голос в его глотке, — все ноги… Ссать на неё буду, на бл*дь твою, я ей розочку забью…
Жесть, это что за мразь такая, откуда такие вообще берутся? Впрочем, сейчас я об этом и не думаю, мне просто крышу сносит, накрывает чёрной волной, и я начинаю молотить его по роже, по зубам, по носу. Довёл, сука, ну так на, получай, наслаждайся. Ты этого хотел?
Я останавливаюсь, когда меня оттаскивает Паша.
— Хорош, хорош, Егор, перестань, — повторяет он. — Пошли отсюда скорее.
— Погоди… — мотаю я головой. — Давай его на лавочку посадим, а то захлебнётся, тварь. Грех на душу брать ещё…
Мы перетаскиваем его на лавку и он вращает глазами и пытается сказать что-то гадкое. Козлина.
— Если стуканёшь, — показывает ему Паша свой внушительный кулак, — я лично тебя порешу.
Мы пробираемся через кусты и выходим к дороге. Меня колотит. Я сейчас и медведя бы разорвал голыми руками. Паша ловит машину и мы едем в гостиницу. Блин, но дело-то не закончено. Надо же ей было такого мудилу подцепить. Проблема-то нифига не решена. Мало того, что он на меня заяву
А он раздует и аморалку, и ещё что-нибудь, при том, что ей на новом месте это вообще не в жилу. И так назначение было проблемным из-за Снежинского, а теперь ещё этот урод, ссыкливый, но упёртый. Он психопат, сто процентов.
Мы заходим в гостиницу и в фойе сталкиваемся с Абрамом, идущим в окружении нескольких крепких парней.
— О, Бро, здорово. Готов?
Готов, как пионер, всегда.
Он протягивает руку и тут же одёргивает, глядя на мою окровавленную десницу.
— Ашотик? — спрашивает он и, подняв голову, внимательно вглядывается в мои глаза.
— Это? Нет… это так… частное дело… Разговор не задался…
— Смотрю ты резкий кент, — качает он головой. — Только я тебе так скажу, если не хочешь, чтобы к тебе, как к малолетке относились, вот этого поменьше, да? Понимаешь меня?
— Нельзя было иначе, Мамука Георгиевич. Честь и безопасность дамы.
Он только головой качает.
— Когда готов к разговору будешь?
— Через пятнадцать минут.
— Хорошо жду тебя.
Я быстро принимаю душ, привожу себя в порядок и выхожу из номера, но, прежде чем подниматься в казино, подхожу к столику дежурной.
— Здравствуйте.
Неприступная полноватая брюнетка лет тридцати пяти поднимает на меня строгий взгляд. Прям моя целевая аудитория.
— Простите, вы сегодня ночью дежурили?
— А в чём дело? — хмурится она.
— Вы меня помните?
— Семьсот пятнадцатый. Да, что вы хотите?
— Хочу, чтобы вы меня получше запомнили.
— Это ещё что значит? — сводит она брови и смотрит довольно неприязненно. — Ключ, кстати сдавать нужно, а не с собой таскать. Если потеряешь штраф будешь платить десять рублей.
Я чуть киваю, отмечая быстрый переход на неформальное «ты». Достаю из портмоне пятьсот рублей десятками и выкладываю стопочкой на краю конторки. А потом снимаю верхнюю купюру и протягиваю ей.
— Это что такое? Ключ потерял уже?
Она несколько раз переводит взгляд с червонца на стопочку и обратно.
— Хочу заранее уплатить. На случай потери.
Дежурная хлопает глазами и ничего не говорит.
— Тебя как зовут? — спрашиваю я.
— Лена, — отвечает она, не сводя глаз с денег.
— А Фамилия?
— Петрук.
— А я Егор Брагин из семьсот пятнадцатого.
Она хмурится, пытаясь понять, к чему я веду.
— Лен, где я был сегодняшнюю ночь и всё утро?
— Не знаю, — машет она головой. — Но явно не в своём номере.
— А вот и неверно, Лена, вспомни, я же несколько раз подходил. То таблетку от головы просил, то чай хотел заказать, то минералку спрашивал. Вернулся в гостиницу около трёх ночи и вот до самой этой минуты никуда не уходил. Помнишь?
Она смотрит широко распахнутыми глазами, но совсем недолго.