Большое гнездо
Шрифт:
— Кто же мял-то?! — вспылила Дунеха и выпрямилась, как стальная полоса. — Аль не ты меня с собою звал, аль не гы уговаривал?!
— Вот все наружу и вылезло, — сказал Г ребешок и сжал зубы. — Куды ж податься вознамерился, ежели не секрет?
— Туды, куды глаз не видит, — пробормотал Вобей. — А жена твоя сказки сказывает — ты ей не верь, Гребешок.
— Баба не врет, — уверенно отозвался мельник.
Вобей еще плеснул себе меду, ударил кулаком по столу:
— Как ни крути, а правды не утаить. Выдала
— Ах! — вскрикнула мельничиха.
— Это как же так? — уставился на нее Гребешок. — Это как же так бабу мою возьмешь? А уговор?
— Кончился наш уговор.
— Нет, не кончился, — взъерошился Гребешок. — Бабу ты спросил, а моего согласия нет и не будет.
— Найдешь себе другую жену, Гребешок, — сказал Вобей. — Все равно ей от тебя проку нет. А мне она сладка, другой не надо...
Мельник уперся:
— Не пущу Дунеху — и всё тут.
— Да как же не пустишь-то, ежели я ее заберу? — удивился Вобей, глядя на мельника так, будто видел его впервые.
Гребешок присел на краешек лавки, провел рукой по лицу, словно снимал налипшую на глаза паутину.
— Ох, не на радость приютил я тебя, Вобей.
— Как уйду, вот тогда и радоваться будешь...
— Разорил ты мой дом.
— Откуплюсь.
Порывшись в калите, отнятой у Одноока, Вобей положил на стол тускло сверкнувшую золотую монету.
— Гривной кун откупаешься?
— Али мало? — удивился Вобей. — Бери то, что даю. Мне ведь и передумать недолго.
— Продал я тебя, Дунеха, — всхлипывая, поворотил Гребешок мокрое от слез лицо к жене.
— Чего ревешь? — сказала жена.
— Сколь вместе прожили, беды не знали...
— Да каждый день у меня с тобою — беда, — попрекнула Дунеха. — Запер ты меня на своей мельне, ни шагу прочь. А в девках-то плясунья да заводила я была во всех хороводах.
— Ну дык и хороводься, ежели любо...
— И не уговаривай. Вот тебе гривна кун — деньги немалые. Бери да помалкивай.
Вобей радовался, что трудный разговор близок к концу. Теперь опасаться Гребешка ему было ни к чему: уедет он с Дунехой, а там ищи ветра в поле. Снова поближе к Новгороду решил податься Вобей.
— Спасибо за хлеб-соль да за приют, хозяин, — сказал он, вставая. Дунеха, торопясь, сматывала в чистую тряпицу узелок с исподним. Шубейка была на ней, на ногах — меховые чоботы.
— Прощай, Гребешок.
— Прощевайте, голуби.
Вышли Вобей с Дунехой, а Гребешок за печь скакнул, потянул за черенок, выволок вилы.
«А вот поглядим, — пробормотал он себе под нос. — А вот поглядим, куды как пойдет».
Подкрался к двери, прислушался. Голоса Вобея и Дунехи раздавались во дворе.
— Эх, ма! — распахнул Г ребешок дверь, сунул вперед себя вилы. Но не успел он и шагу сделать, как вскочили на двор
Не успел мельник убрать вилы, не успела струсившая Дунеха посторониться. Глубоко вошел в ее тело острый трезубец.
Схватилась Дунеха за черенок, ничего понять не может, смотрит на Гребешка и вроде бы улыбнуться пытается.
Дернул на себя вилы мельник — и прямо на него упала Дунеха, забилась на его груди, кровавя белую рубаху, захрипела и тут же кончилась.
А Вобеев конь махнул через плетень — и в лес. Кинулись за ним вершники, ломая сучья, закричали страшными голосами...
Ничего этого уже не слышал Гребешок, опустился он над телом Дунехи на колени, зажал ладонями ее бескровное лицо, закачался из стороны в сторону не в силах выдавить из себя слезы...
— Кто таков будешь? — наехал на него всадник на гнедом коне.
— Г ребешок енто, мельник, — сказал кто-то.
— Не тревожь его, Веселица, — послышался другой голос.
Гребешок с усилием оторвал глаза от мертвого лица Дунехи, посмотрел на всадника помутневшим взором.
— Вишь ты, жену поранил, — говорили вой.
— До смерти прибил...
— Руды-то сколь натекло, страсть...
Веселица оглядел своих людей:
— Упустили ворога?
— Зверь он. И конь у него зверь.
— Пошто не пошли по следу? — сказал Веселица.
— Ванятка пошел.
— Он-те сыщет...
Веселица в нерешительности смотрел на Гребешка.
— А с ентим что делать будем?
— Да что с ним делать-то? Пущай скорбит.
Веселица молча развернул коня и быстрым шагом выехал со двора. Дружинники тронулись за ним следом.
Тихо стало у мельницы. Чернела вокруг взрытая копытами лошадей мерзлая земля. Тусклое солнце, продираясь сквозь голые ветви дерев, бросало на лицо Гребешка холодный, мертвенный свет.
Мал Ванятка был, да расторопен. Высмотрел он, как, обогнув Владимир, перелесками, тихими тропами выехал Вобей к Лыбеди и скрылся в роще.
Тогда Ванятка поворотил назад, разыскал Веселицу с оставшимися воями и указал им путь.
— Молодец Ванятка, — похвалил паренька Веселица. — Глаз у тебя зоркой, как у сокола. Да вот, умеешь ли ты сам таиться?
— Не сумлевайся, — сказал Ванятка, — Вобей меня не видел. А мой жеребчик хоть и ходкой, а тихой...
Ровно огнем опалило Веселицу. Времени зря терять он не хотел. Замешкаешься на час, потеряешь весь день. А то и вовсе уйдет Вобей. И еще беспокоила его начавшаяся с разговора с Ваняткой тревога. Лишь по дороге разгадал он ее — не той ли самой тропкой подался за Лыбедь шатучий тать, на коей бросили его самого Однооковы прихвостни, не на ней ли подобрал его добрый и кроткий старец Мисаил?..