Большое зло и мелкие пакости

Устинова Татьяна Витальевна

— Держись, парень! Ты молодец. Только в следующий раз, когда мы с тобой будем разговаривать, постарайся не плакать.

— Никакого следующего раза не будет, — отчеканила Алина, взяла Федорову ладошку и поволокла его к двери.

— Ну-ну, — неопределенно пробормотал Никоненко.

Глядя в ее возмущенную спину, он дошагал до конца коридора, прикидывая, не поговорить ли ему еще раз с врачом, когда из-за обшарпанного угла прямо на них вышел Потапов Дмитрий Юрьевич.

— Ну что? — спросил он, не повышая голоса. — Как дела?

* * *

— Капитан

Никоненко Игорь Владимирович, уголовный розыск.

— Потапов Дмитрий Юрьевич, Министерство по делам печати и информации.

— Мне бы поговорить с вами, Дмитрий Юрьевич.

Потапов на секунду заколебался, и Никоненко понял, что он колеблется.

“Не хочет он со мной разговаривать. Он играет благородную и важную роль “отца родного”. Он не погнушался приехать узнать о здоровье бывшей одноклассницы, которую подстрелили вместо него, а я ему мешаю. Я напоминаю ему о том, что его самого чуть не убили, что его охрана ни черта не охраняет, что ему — “самому Потапову” — придется теперь давать показания, что-то такое вспоминать, рассказывать…”

И еще Никоненко решил почему-то, что Потапов прикидывает, не позвонить ли ему сию минуту Томину Борису Васильевичу, министру внутренних дел.

Ты бы, Борис Василич, укротил своих бойцов, честное слово!.. Когда на улице стреляют — их нет никого, а как показания снимать, так они тут как тут! Топорная работа, Борис Василич, распустил ты их…

Однако Потапов звонить Борису Василичу не стал.

Благородный, понял Никоненко.

— Вы… подождете меня? — спросил он довольно холодно. — Вообще-то я приехал узнать, как Маня Суркова себя чувствует, я…

— Нам сказали, что она справится, — вдруг подал голос Федор, которого в некотором отдалении держала за руку мымра Алина Латынина. От любопытства мымра по-черепашьи вытягивала вперед худую шею. — У нее положительная… эта самая… как ее… Алин, ну что у нее положительное-то?

— Динамика, — подсказала Алина.

Потапов повернулся к ним, и Никоненко показалось, что так он всегда дает понять, что аудиенция окончена.

Хрен с вами, решил Никоненко, неожиданно приходя в бешенство. “Я никому не нужный, маленький капитан из уголовного розыска, а вы все большие шишки. Вы можете вызывать своих адвокатов, звонить Борису Василичу и демонстрировать мне свое презрение. Я стерплю. Потому что это моя работа”.

Кажется, еще несколько часов назад он был уверен, что вывести его из себя невозможно.

— …спасибо, что приехали, Дмитрий Юрьевич, — говорила Алина негромко. Даже голос у нее изменился, стал грудным и глубоким. Этот новый голос как бы говорил Потапову: “Мы с тобой одной крови”. — К ней пока не пускают, хотя капитан и собирался ее допрашивать. Она без сознания.

Охранник топтался рядом, и Никоненко заставил себя вернуться от высоких материй к тому, зачем он сюда приехал.

Ему

непременно нужно узнать, тот самый это охранник или уже другой. И еще — разговаривал ли он уже с ребятами из ФСБ.

Из ординаторской вышел давешний врач и замер в дверях, увидев Алину и Потапова.

Ну что? Скушал, дорогой доктор Айболит? Или все еще мечтаешь отвести ее в сосисочную на той стороне Садового кольца, а потом в свою совмещенную хрущевку?

— …мы уже уезжаем, Дмитрий Юрьевич, мы за ночь устали очень. Вот моя визитная карточка, там есть все телефоны, если что, можете звонить в любое время.

— Может, вас отвезти? Я сейчас отправлю водителя.

— Нет-нет, спасибо, я на машине.

— Одну минуту, я еще поговорю с врачом, — неожиданно сказал Потапов капитану Никоненко, — подождете?

— Подожду, — пробормотал капитан, — конечно.

Ему очень хотелось послушать, как министр станет разговаривать с врачом, который так старательно и удачно заштопал его одноклассницу, но присутствие охранника к подслушиванию не располагало.

Впрочем, с охранником первым делом надо было бы поговорить…

— С шефом был не я, — сказал тот, не глядя на Никоненко, как будто и не ему, — ты это хотел узнать? Был Сашка Монахов.

— А с Сашкой как поговорить?

Охранник скосил на капитана глаза и сказал невесело:

— Чтобы с ним поговорить, нужно очередь занять. Он теперь месяца три разговаривать будет без остановки. Объяснения объяснять.

— В первый раз у вас такая история?

— Ну конечно, в первый! Да он не собирался туда ехать, шеф-то! Никто и не готовился! И Сашка не бог-отец и не бог-сын! Что он там мог, в темноте и без подготовки?! А теперь одними объяснительными замордуют!..

— А шеф что? — тихо спросил Никоненко. — Трусит?

— Да кто его знает, — все так же не глядя на него, ответил охранник, — струсишь, когда в тебя ни с того ни с сего стрельнут!

— А может, он знает, с чего, шеф-то ваш?

— Наш шеф, — сказал охранник внушительно, — только и говорил, что охрана ему ни за каким чертом! Он вообще терпеть не может с охраной ездить. Он считает, что охранять нужно только кинозвезд и бизнесменов.

Демократичный наш, подумал Никоненко про Потапова. Демократичный и доступный для простых людей, как дедушка Ленин. Вон как с врачом разговаривает! Того гляди, по щечке потреплет!..

Потапов врача трепать не стал, но руку ему пожал.

— Пойдемте в машину, — предложил он Никоненко издалека, — в машине уютней разговаривать, чем здесь.

— Куда вас отвезти? — спросил Потапов, когда они сели в “Мерседес”.

— Никуда, — сказал Никоненко, стараясь быть любезным, — семь скоро, а мне к восьми на работу.

Потапов покосился на него.

— И домой вы даже на час не заедете?

— Мне до дома как раз час ехать, — пояснил Никоненко.

— Понятно, — сказал министр. — Что вы хотите спросить?