Большой флот Страны Советов
Шрифт:
Итак, благодаря просто фантастической «доброте» Сталина, [98] Кузнецов отделался лёгким испугом. Его всего лишь разжаловали в контр-адмирала (сняли с погон две звезды) и отправили служить на знакомый ещё с довоенных времен Дальний Восток, заместителем к маршалу Малиновскому. Его товарищам по службе и по несчастью повезло меньше — их ждала тюрьма. Льву Михайловичу Галлеру выйти на свободу не довелось — он умер в тюремной камере. Двое других бывших адмиралов отсидели по 5 лет и получили свободу сразу после смерти Сталина.
98
Знаменитый поэт Осип Мандельштам (1891—1938) ещё в 1934 году сочинил стихотворение о «любимом вожде советских людей», за которое немедленно заплатил своей
Все обвинения, выдвинутые против адмиралов, в реальности не имели под собой почвы. В годы войны между союзниками по антигитлеровской коалиции происходил постоянный обмен информацией, причём поток с Запада был во много раз полноводнее встречного чахлого ручейка. Американцы и англичане снабжали советский флот новейшим на то время радиолокационным и гидроакустическим оборудованием, различными системами вооружений, соответствующей технической документацией. Советский флот получил десятки современных боевых кораблей (фрегатов и тральщиков), сотни торпедных катеров и катеров-охотников, тысячи самолётов, в конструкции которых использовались все новейшие достижения техники.
Когда же союзники изредка намекали, что сотрудничество в военной сфере вообще-то предполагает двустороннее движение, Сталин и его соратники начинали нервничать. Как истинные бандиты, они изначально жили в соответствии с «понятиями» уголовников. В частности, в данном вопросе они следовали принципу «сначала съедим ваше, потом каждый своё». К тому же не следует забывать, что шпиономания всегда была (и остаётся по сей день) профессиональным заболеванием отечественных вождей.
Взамен сведений о самых современных системах оружия, союзникам передали данные о парашютной торпеде 45-36 ABA, купленной в Италии в 1934 году (к тому же шесть экземпляров её в 1942 году попали к немцам после захвата Севастополя), а также документацию по устаревшему артиллерийскому вооружению, все образцы которого в качестве трофеев тоже достались немцам. Учитывая эти обстоятельства, их никак нельзя было отнести к секретным образцам вооружения советского ВМФ. Отметим также, что союзники располагали аналогичными видами вооружений, по своим характеристикам превосходившими отечественные. Видимо, разглашения именно этого «секрета» больше всего боялись в Кремле.
Союзники передали советским представителям около шести тысяч морских карт, взамен получив менее двух тысяч, из которых только одна — берегов Камчатки — считалась секретной. Но и её раньше уже передали в пользование японской компании, производившей лов рыбы в этих водах. И всё равно Сталин решил, что его адмиралы продались мировому империализму.
После суда над адмиралами в 1948 году были арестованы и осуждены десятки офицеров флота, которые в годы войны подолгу службы общались с британскими и американскими союзниками. Обвинение во всех случаях было стандартным: «связь с иностранной разведкой». Приговор тоже стандартный — 10 лет лишения свободы. В 1955—56 гг. все они (кроме тех, кто успел умереть) были освобождены из заключения, реабилитированы за отсутствием состава преступления, восстановлены в своих воинских званиях, а кое-кто — и на службе.
На освободившиеся места в командовании ВМФ тем временем пришли новые люди. Место Кузнецова на вершине флотской пирамиды занял командующий Тихоокеанским флотом адмирал И. С. Юмашев (1895—1972). Бывший главком по этому поводу с обидой заметил: «В этом я не видел логики. Тихоокеанский флот почти не воевал, и боевого опыта у Юмашева было мало». Но мнение разжалованного адмирала никого не интересовало. И вообще, искать логику в действиях советских руководителей — это артель «напрасный труд».
Смена руководства ВМФ не привела к серьёзным переменам в повседневной жизни флота, за исключением одного последствия. Дурной пример оказался заразительным, подчинённые с энтузиазмом взялись писать доносы на своих непосредственных начальников. Писали все, от капитан-лейтенантов и просто лейтенантов до адмиралов. Наибольший резонанс вызвало в 1951 году заявление в ЦК ВКП(б) адмирала Гордея Левченко, того самого, кто в 1941 году сдал немцам Керченский полуостров,
Постаревший Сталин («вождю народов» исполнилось уже 73 года) разочаровался в своем новом военно-морском министре Юмашеве. Мало того, что он не блистал ни умом, ни знаниями, ни энергией, так вдобавок ко всему оказался тихим алкоголиком. Он предпочитал попивать водочку, а все текущие дела свалил на плечи начальника штаба адмирала Арсения Головко. Генералиссимус решил произвести очередную смену караула. В июле 1951 года был созван Главный военно-морской совет для рассмотрения доноса адмирала Левченко, на котором присутствовали партийные вожди и руководство вооружённых сил. Открыл заседание стандартным ритуальным заклинанием военно-морской министр Юмашев:
«Товарищи, ЦК ВКП(б), правительство и лично товарищ Сталин проявляют огромную заботу о военно-морском флоте, повседневно и много занимаются вопросами военно-морских сил, оказывают всемерную помощь в деле их строительства, развития и организации»...
Выслушав после него выступления адмиралов Левченко и Головко, слово взял Сталин, которому надоело вникать во взаимные обвинения флотоводцев:
«Военно-морской министр — честный, храбрый и достойный уважения человек, но он не похож на министра. Он очень верит своему начальнику штаба. Он часто хворает, это не его вина, много пьёт — его вина, чувствует себя хорошо за спиной начальника штаба. Не видно, чтобы он был орёл дела, но чувствует он себя довольно спокойно.
Начальник штаба не пьёт, не научился хворать. Можно ли при такой расстановке сил руководить большим флотом? Не может Головко быть одновременно и министром, и начальником штаба...
Обсудите здесь, можете ли вы найти другого министра. Он нас не удовлетворяет. Передал всё начальнику штаба, который ещё не стал канцеляристом, но уже становится канцеляристом. Пишет распоряжения и не проверяет, как они выполняются». [99]
99
«Адмирал Кузнецов». М., 2000, с. 326.
Присутствовавший на этом заседании бывший нарком, а ныне — командующий Тихоокеанским флотом Н. Г. Кузнецов, дальнейшие события описал следующим образом:
«Нас отпустили. Сталин только сказал, что «Юмашев пьёт», и предложил подумать об его замене. Все ждали указаний свыше. На следующий день собрались уже в другом помещении (кажется, в кабинете Маленкова), и на вопрос, что мы надумали, естественно, никто не ответил. Тогда председатель взял слово и сказал, что они на Политбюро обменивались мнениями и решили «вернуть Кузнецова». Признаться, этого я никак не ожидал! Возражений не было». [100]
100
«Военно-исторический журнал», 1993, №2, с. 26—27.
Видимо, Сталин посчитал, что Кузнецов прошёл проверку опалой — нигде ничем не проявил своего недовольства смещением с поста наркома и разжалованием, продолжал старательно трудиться там, куда его направила партия. Не все выдерживали подобное испытание. Например, генерал-полковник В. И. Гордов, не подозревая, что его подслушивают на службе и дома, не стеснялся в выражениях по адресу Сталина. Это стоило ему жизни.
Логика вождя была непонятна простым смертным. Сам «новый бывший» министр считал так:
«Капризы судьбы иногда были тождественны капризам Сталина. Он приказал снять меня, когда был недоволен моей настойчивостью, а окружение охотно поддакивало (даже в случае, если бы он решил меня арестовать). Когда я служил на Дальнем Востоке (1948—1949 гг.), то чаша весов могла склониться как в сторону реабилитации, так и в сторону более строгого наказания. Позднее, работая в Москве, я услышал от самого Сталина, что «кое-кто» настаивал на том, чтобы «посадить» меня, обещая «важный материал» (о том, что я английский шпион). Я и сейчас прихожу в ужас, представляя, на каком волоске висела моя судьба. Но ей было угодно подсказать Сталину вернуть меня на работу в Москву, когда появились серьёзные претензии к И. С. Юмашеву».