Большой космос (сборник)
Шрифт:
Сириус тем временем вторично выползает из-за горизонта. Наслаждаясь моментом, гляжу на светило.
— А ты не боишься, что я решу, что благо цивилизации важнее жизни моего сына? — спрашивает Симагин.
— Не боюсь. Потому что ты тоже был на Ветрянке.
— Не хочу вспоминать об этом.
— Именно поэтому вы никогда и не поймёте Нуль-Т, — сообщаю я.
— Почему «вы»? — кривится Симагин. — Ты имеешь в виду человечество?
— Я имею в виду вторую группу высадки.
Примерно через час, после того как мы обнаружили Источник, совершил посадку второй челнок. Изначально его
По возможности, он, конечно, подобрал бы экипаж из своих людей. Вот только команда челнока формируется согласно штатному расписанию, и ни малейшего шанса обойти процедуру у Симагина не было. Да и время его поджимало — мало ли что мы успеем натворить с артефактом иной цивилизации. Хотя правильнее будет сказать «предположительно артефактом предположительно иной цивилизации». Тогда у нас не было ничего кроме предположений. Да и сейчас много ли мы знаем о Ветрянке? Короче, кроме Симагина на поверхности оказались Евсеев, Гришин, Полухин, Жаворонков и Лимонов. Как они нашли Источник, мы не знаем. Сперва мы их банально прошляпили, пребывая в состоянии эйфории. А потом что-либо предпринимать было уже поздно.
Когда Дима Аков заметил их, они стояли вокруг источника и слушали голос. И остановить вторую группу высадки мы были уже не в силах. Я часто задумываюсь над тем, почему две группы людей одного статуса, одного социального положения в критических ситуациях принимают полярные решения. Может быть, судьба каждого человека предопределена от рождения? Вот родился фрукт по фамилии Симагин, и у него на роду было написано, что он должен оказаться на Ветрянке и сделать выбор. И существует специальный подген, отвечающий за этот выбор. Конечно, я прекрасно понимаю, что футурогенетика — это всего лишь лженаука, вошедшая в моду в начале двадцать второго века. Но иногда так хочется всё свалить на природу; хочется верить, что люди не виноваты в том, что они такие свиньи.
— Скажи мне, почему вы сделали это?
Председатель совета миров Симагин долго молчит, потом задумчиво смотрит на меня.
— Сделали что?
— Знаешь, вот только красивые слова оставь для общественности, — взрываюсь я. — Мы оба были на Ветрянке. И ты прекрасно знаешь, что не первая, как считается официально, а именно вторая группа высадки пила из источника. Мы сделали свой выбор — остались людьми. И в качестве утешительного приза получили Нуль-Т. Вы — пили из источника, и людьми быть перестали. Что вы получили от этой сделки, трудно сказать. Но в любом случае — немало. Иначе ваша шестёрка не стояла бы сейчас на вершине власти.
— Человечество само выбирает себе правителей, — жёстко говорит Симагин. — Ты сейчас себе представил горстку инопланетян со склизкими щупальцами, в одночасье захвативших федерацию. Хочу тебя разочаровать, самое совершенное оборудование не нашло никаких аномалий. Мы люди, Максим. Люди.
— Это физически. А морально?
— Раньше с тобой было проще общаться, — вздыхает Симагин.
— А с тобой всегда было трудно, — парирую я. — Лучше скажи мне, почему в результате случайной выборки первая группа единогласно принимает одно решение, а следующая — прямо противоположное. Тебе не кажется, что
— Первооткрыватели всегда получают славу, а сливки снимают идущие следом. Таковы законы общества.
Сириус уже поднялся над горизонтом. Прозрачный купол стал слегка матовым, защищая клиентов старбара от жёстких излучений. Встаю из-за стола и перешагиваю через пространство. Хочу увидеть Ингу. Симагин меня всерьёз напугал, своими разговорами о методах непрямого воздействия. Где ты, моя дочурка?
Инга сидит в саду и обдирает кусты сирени. Ветки тугие, не хотят гнуться, Инга, прикусив губу, пытается сделать из них грубое подобие венка.
— Давай помогу!
— Папка! — восторгу дочурки нет предела. Она виснет у меня на шее и заглядывает мне в глаза. — Я знала, что ты придёшь!
— И откуда же? — спрашиваю я с долей иронии.
— Чуйствовала.
Именно так, не «чуяла» и не «чувствовала», а именно «чуйствовала».
— А что ты ещё чуйствовала? — смотрю на дочку, слегка прищурившись.
— Что ты не пил водичку.
Мою беззаботность как рукой снимает.
— Послушай Инга, это очень важно. Откуда ты это знаешь?
— Мы в вас игрались.
— Игрались? — насторожённо переспрашиваю я.
— Это Колька Аков выдумал.
Колька Аков — сынишка Димы Акова. Сколько раз я слышал от Димы о его талантах и вот на тебе…
— Инга, а кто с вами ещё играл?
— Света Лузгина, Ира Полухина, Андрей…
— Симагин, — машинально подсказываю я.
— Андрей Симагин, Ева Шнитхе… Я всех фамилий не знаю.
Инга смотрит на меня виновато.
— Расскажи, как вы игрались.
— Колька сначала придумал планету с родником. Кто выпьет из этого родника, становиться плохишом, и получает какую-то способность. Потом он объяснил, что плохиши всегда имеют способности. А кто не выпьет, тот тоже получает способность, но другую… Это чтобы плохиши сразу не победили.
— И как вы играли?
— Света сказала, что мы ещё маленькие, а с маленькими чудеса не случаются. И что мы должны играть за родителей. Я играла за тебя, папка! Я хорошо играла?
— Ты просто замечательно играла.
Крепко прижимаю дочку к себе.
— Инга, скажи мне, а как вы определяли, кто будет хорошим, а кто — плохим?
— Мы посчитались. Я была хорошей.
Вот вам и стопроцентная выборка, ниспровергающая теорию вероятности. Они посчитались. Долго рассматриваю Ингу. У неё действительно есть способности. Через пару десятилетий этим детишкам будут принадлежать звёзды. А может и раньше.
В голову приходит бредовая мысль.
— А сегодня вы будете ещё играть? — спрашиваю у Инги.
— Ага, — девочка энергично кивает.
— Хочешь, я научу тебя играть в войнушку?
Достаю глокк и протягиваю его девочке. Почему я чувствую себя в этот момент последним мерзавцем? Наверное, потому что сумел остаться человеком. Не иначе.
Коты не умеют улыбаться
Сквозь какой-то там тыщу-лохматый год,
Протоптав тропинку в судьбе,
Полосатый, как тигр, Корабельный Кот
Научился сниться тебе.
И ползли по норам ночные крысы твоих невзгод,
Если в лунный луч выходил Корабельный Кот.