Большой облом
Шрифт:
– Кстати, Станислав Эдуардович, Турову следует предложить что-нибудь взамен. Иначе он не станет отзывать свой зоопарк…
– Сколько? – вздохнул с невыразимым смирением Кульчицкий.
– Пф-ф! Деньги его не интересуют. Надо что-нибудь необычное, иной ракурс, свежий взгляд…
– А почему бы вашему Турову не обойтись хотя бы разок тем, что есть – правдой? – осведомился с подоконника младший компаньон.
Аудитория переглянулась и рассмеялась. Спустя несколько секунд, понадобившихся для осмысления, к ней присоединился и младший компаньон: шутка опять удалась, он сегодня явно в ударе…
Глава вторая
1
Бывший начальник ОБХСС Южноморского района, отставной майор МВД Александр Николаевич Аникеев задержался
В 17–30 Аникеев обрадовал личную секретаршу отсутствием сверхурочной работы. В 18–15 провел по рации перекличку-совещание с агентами, находящимися на задании. В 19–40 наскоро перекусил в бистро напротив. Наконец, ровно в 20–00 вернулся в офис, чтобы углубиться в толстую кожаную папку с делом, ставшим главным в его жизни.
В милицию Аникеев пришел сразу после армии. Начинал простым патрульным. Однако вовремя смекнул, что без соответствующего образования ничего выше продольных лычек старшины по надзору над всякими мерзостями ему не светит. И хотя к учебе его никогда особенно не тянуло, он заставил себя впрячься в зубрежку скучных книг, да так основательно, что на специальной школе милиции, принесшей ему лейтенантские звездочки, не успокоился, – замахнулся, ни много ни мало, аж на Кубанский университет; заочное, само собой, отделение.
Сослуживцы усмехались, подначивали, пожимали плечами: совсем Саня заучился, эк, куда его понесло – в юриспрудэнцию!.. Но случилось чудо! То ли мундир помог, то ли фортуна выручила, то ли молоденькая аспирантка Ксюша посодействовала, но Аникеев поступил с первой попытки. Мало того, ухитрился продержаться на скромных троечках целый курс!.. Дальше легче: женился на Ксюше, защитившей к тому времени свою диссертацию с длинным названием и актуальной темой (что-то там о повышении массового правосознания трудящихся среди коренных народов Севера) и спустя пять лет сделался Аникеев одновременно отцом и дипломированным юристом.
Сказать, что долгожданный диплом распахнул перед ним все двери, было бы преувеличением. Но как минимум одну калитку это свидетельство учености все же приотворило. Аникеев пошел в гору. Разумеется, не так резво и круто, как сынки, зятьки да племяннички большого начальства, но и дожидаться годами очередных званий, должностей и полагающейся жилплощади – по примеру своих менее образованных сослуживцев – ему не пришлось. Сравнительно быстро получил он капитана и был переведен в Южноморск заместителем начальника ОБХСС.
С начальством ему крепко повезло: пьющее, недалекое, нечистое на руку. Причем по крохоборским мелочам нечистое, на большее – ни фантазии, ни смелости, ни ума.
Не прошло и двух лет, как бесталанный начальник скандально попался на очередной своей ерунде под горячую руку проверяющего из Москвы. И поперли горемычного из органов и партии без выходного пособия, да еще и премного благодарствовать велели, что лес валить не заставили. И тут Аникеев очень кстати, ну просто чрезвычайно вовремя крупное дело с левой водкой раскрутил, – аккурат к очередной антиалкогольной компании подгадал. Все как в сказке, как в хорошем производственном романе один к одному сошлось, срослось и породнилось. Скандал с начальником его успехом прикрыли, местную прессу подключили, краевых телевизионщиков сагитировали, Москве доложились, так что через неделю вся страна могла воочию убедиться в том, как пагубная тяга отдельных несознательных граждан к зеленому змию пробуждает в других, еще менее сознательных и более отдельных, страсть к наживе, и к чему это атавистическое чувство приводит, когда на страже социалистической законности стоят такие люди, как капитан Аникеев.
И посыпались на Аникеева все блага спасенного им социализма: латунная медаль, благодарность министра, премия в размере месячного оклада, путевка в Болгарию, автомобиль вне очереди и, наконец, самое очевидное и невероятное – трехкомнатная квартира! Было от чего голову потерять, на лаврах почить, от коллектива оторваться. Но Аникеева на провокацию не поддался, не расслабился, напротив, утроил служебное рвение, нашел выходы к высокому начальству: где надо
Увы, больше громких дел раскрыть Аникееву не удавалось, одна мелочевка: недовес, недосып, недогляд, грошовая кустарщина да дешевая спекуляция. В управлении шутили, что все цеховики и делавары, как только прознали о его повышении, так моментально в другие районы подались – от греха подальше. Нечем, – язвительно добавляли иные, – Александру Николаевичу высокое начальство уважить, скажем, дело о крупном хищении по просьбе сверху в неумышленную халатность переквалифицировать…
Что ж, завистников у толковых людей всегда хватает. Вот и сглазили Аникеева: забуксовала карьера. А тут еще очередная российская смута со всеми своими неизменными атрибутами подоспела. Разброд. Шатание. Дикие помыслы. Подлые посулы. Полоумные надежды. Идиотские ожидания… Грустно. Пакостно. Ни черта не разобрать: что к чему, кто почем. И майор милиции Аникеев дал промашку: не на того кандидата в мэры поставил, не за ту команду играть согласился, не в той компании не того претендента здоровье пил… Хотя понять нетрудно: в противоположном лагере ему ни шиша не светило, кроме общих слов об усилении правоохранительных органов техникой и повышении социального статуса сотрудников милиции, тогда как в этом ему прямо без обиняков заявили: поддержишь – быть тебе начальником всей милиции, устранишься – придем к власти, в лучшем случае по собственному желанию отскочишь, если отмажешься… Вот эта их амбициозная самоуверенность и сбила его с толку, мозги запудрила, глаза запорошила.
Выборы они, интеллигентно выражаясь, просрали. Причем блистательно. По всем статьям, позициям и кандидатурам. Нехрен было во время путча носиться по городу с красными знаменами да истошными воплями: «Наша взяла! Киздец дерьмократам!»
Беда, как и удача, не приходит одна, всегда заявляется в компании себе подобных. Вдруг раз, два – и отменили борьбу с расхитителями социалистической собственности. Дескать, поскольку мы теперь строим развитой капитализм, при котором никто у себя свою частную собственность не расхищает, то и содержать легион борцов с ветряными мельницами нет резону. Резону, может быть, и нет, но ведь все равно воруют, только теперь уже в наглую, в открытую. Повылезла отовсюду всякая нечисть и давай вовсю жиреть, борзеть да навариваться. Работать стало практически невозможно. Признание подследственного больше не считается достаточной уликой для доказательства его вины. Опять же адвокаты вконец обнаглели, так и норовят на заветные сейфы лапу наложить, с секретными материалами ознакомиться. Официальную взятку изобрели, залогом назвали. Чтоб, говорят, и у нас, как во всем цивилизованном мире было. А чтоб весь цивилизованный мир поражался нашей гуманности, назначим-ка суммы посмехотворнее: свои-то в момент просекут в чем дело, а Запад пускай от зависти волосы, вставшие дыбом, на бигуди накручивает… За что боролись, на то и напоролись. Подпольные деляги, махинаторы, спекулянты, которые в прежние времена каждый взгляд его, каждую улыбку на заметку брали и на ус наматывали, теперь на иномарках разъезжают, в лицо смеются: «Эй, майор, садись, прокачу!»
Крепился Аникеев, сколько мог – знаменитой пословицей о грядущем на его улице празднике себя по шерстке гладил, а считалочкой о неделе веселящегося Емели – в области сердца массажировал. Но когда стало ясно, что торжество справедливости откладывается как минимум на четыре года, – не выдержал, железа в организме не хватило…
Случилось это на следующий день после горестного подсчета голосов, – процедуры, чреватой для непосвященных потрясающими открытиями. К примеру, что политика суть самая гнусная игра на свете, ибо в ней нет правил, одни приоритеты. Так что было, отчего Аникееву по городу брести от разочарования пьяным. И тут как назло кто-то из бывших буржуев-нелегалов – нынешних миллионеров-попрыгунчиков – подруливает на иномарке сверкающей и опять за свое: эй, майор!.. Побелел лицом Аникеев, извлек из кобуры табельного «Макара», прицелился, как в милицейской школе учили, и всадил всю обойму в… злосчастную тачку. У миллионерчика, естественно, челюсть на кадык, глаза в кучку, клубный пиджачок потником прикинулся. А майор Аникеев закончив стрельбу, перезарядил пистолет и медленно с расстановкой процедил: