Большой вальс

Арсеньева Ольга

в восторге кружила возле огромных букетов белых лилий, украсивших

гостиную и столовую. Вопреки массовым предубеждениям против этих

царственныхцветов, источавших сильный сладкий аромат, Артур считал

только их достойными Антонии.

– Угодил, дружище! Именно сегодня мне так не хватало геральдических

атрибутов власти!
– поцеловала Тони Шнайдера, старательно

демонстрируя радость, чтобы смягчить последующий удар.

– Только знаешь... После завтрака мы с Феликсом исчезнем.

Интимный

праздник. А ты здесь отдохни, пригласи свою Гретхен...
– Тони

намекнула на вялый затянувшийся роман Шнайдера с деловитой худой

немкой. Артур не счел нужным возражать, смиренно опустив руки

сообщение Тони рушило все его планы на сегодняшний вечер. А он так

старательно подбирад меню, заказывал ужин, так тщательно отобрал

тех, чье присутствие, действительно, могло взбодрить и порадовать

Тони. Особенно, если они появятся "внезапно", "мимоходом". Габи с Мишелем, Анри со своей камерой, толстушка Дюк с прекрасной смесью доброты, глухости и непосредственности, да ещё парочка дурашливых добродушных, но чертовски талантливых музыкантов - виолончель и скрипка, состоящие в законном браке.

Ну что же, придется срочно всех обзванивать, отменяя визит. Горничная вопросительно посмотрела на Тони:

– Можно подавать завтрак?

– Да, Марион, на троих.

– Спасибо, я уже перекусил в одиночестве. Если только повторить кофе.

Хотя нет, лучше чай с молоком - боюсь не усну. Кажется предстоит

провести в лежачем положении весь день.
– проворчал огорченный

Шнайдер.

– Справедливые упреки, Артур. Тони - гадкая девочка, хотя уже совсем

взрослая. Эй - там, кажется, пришли!

– Посыльный с пакетом для мадмуазель Браун - марион внесла в комнату

большую легкую коробку необычной формы - с выгнутой, как у

сундучка крышкой, обтянутую парчой.

– Поглядим. Кажется, уже пошли подарки!
– Тони потянула витой

золоченый шнур, хитро опопясывающий сундучок.

– Осторожно, похоже, это садок для змей. В такую рань посылки бывают

с сюрпризом.
– предупредил Феликс.

– Завистницы встают раньше всех, у них плохо со сном и цветом лица.

– Ах, сожалею, милый, Шерлок Холмс из тебя пока неважнецкий. Какое

чудо. И что за запах - Тони кончиками пальцев извлекла из шуршащих

бумаг бледно - голубое облачко воздушного благоухающего майским садом

газа, засверкавшего золотыми нитями.

– Ага, тут, кажется, шальвары, лиф и огромная фата... Или как это у

них называется?
– Она не набросила на голову прозрачное легкое

покрывало.

– Сказка Шахерезады! Ну-ка дай поглядеть на этот бюстгалтер.

Шнайдер взял нечто миниатюрное, переливающееся цветными искрами.

– Да здесь целый ювелирный магазин. Боюсь, детка, мы имеем дело с

маньяком

или безумным крезом. Это натуральные камни.
– мужчины

тревожно переглянулись.

– Ах, перестаньте! Я знаю, кто этот псих!
– Тония протянула Феликсу

карточку, лежавшую на дне коробки.

– С почтением и преклонением - Его Высочество Бейлим Дели Шах.

Голубой - цвет надежды - прочел он с нескрываемым сарказмом.

– Какая изысканная манера объяснения и какая наглость! Сладостарстный

старый шакал с дрожащими от возбуждения толстыми пальцами!
– Тони

захохотала.

– Дорогой, твое воображние сегодня играет на чужую команду. Это

прелестный, монашеского вида паренек. Да ты видел его на приеме в

итальянском посольстве.

– Не припоминаю...
– Феликс усмехнулся.

– Насчет монашеского вида, боюсь, ты обманываешься. Даже миллионер не

выкладывает такую кучу денег для женщины, не производящей, как бы

это сформулировать поделикатнее, при господине Шнайдере... не

производящей антицеломудренное восстание в его брюках... Или - в его

юбке, что они там носят под простыней?

– Феликс, я не успокоюсь, пока не примерю эти гаремные облачения.

Говорят, они придают женщине всесокрушающую соблазнительность! подхватив коробку, тони умчалась в спальню.

С этого момента обстоятельства играли против мрачневшего с каждой минутой "Летучего Голландца". Тони явилась во всем блеске

величественной красоты, свойственной королевам или блудницам. Но не

успла она продемонстрировать фантастический костюм, как чуть ли не

на час прильнула к телевизионной трубке - звонили родители, дав

возможность поздравить Антонию не только всей домашней челяди, но и

какому-то малышу, долго сюсюкающему заученные поздравления и даже

плохо вызубренный стишок. После этого, лишь только Антония

приступила к показу танца живота, остававшегося голым в просвете

между лифом и шальварами, сквозь расстояние прорвался некий "дядя

Йохи", завладевший юбиляршей чуть ли не на тридцать минут.

А затем пошло-поехало: звонки в парадное и по телефону. Посыльные с телеграммами и букетами, поздравления официальные и дружеские.

– Извини, Феликс - сам видишь, сегодня нам, наверняка, не вырваться.

– Тони виновато посмотрелда на кавалера из-за букета алых роз, только что прибывшего от фирмы "Адриус".

– Исчезнем завтра... Нет - в конце недели. Я клянусь!
– Феликс улыбнулся смирено и отрешенно. Это означало, что теперь им можно было пользоваться как пешкой, не боясь пораниться об острые углы. Просто он отправился в путешествие один - в свой тайный, осмобый мир, в котором никогда не скучал и не чувствовал себя изгоем.