Болтливои? избы хозяи?ка 2
Шрифт:
— Кончай вертихвостить мне! — вдруг зашипела клецница, — чичас дам вехотку, пойдешь полы надраивать!
— Упс, — виновато улыбнулась Ната и нырнула на дно, скрываясь. Девчонки захихикали, а Степка улыбнулась.
— Господи, до чего хорошо дома! — выдохнула, — спасибо вам, родные!
— И вам благодарствуем, хозяюшка!
— А куда ж мы без тебя, — шепнула Лукерья так, чтоб слышала только она слова нежные, — роднюсенькая ты нам, теперича!
Тем вечером, чуть позднее, выпила Степа еще чаю успокоительного, любезно предоставленного
«С кривдою жить больно, с правдою тошно»
Утро началось позитивно. Завертелись девичьи дела. Девчонки ее в оборот взяли. Криво-косо остриженные волосы подровняли, сварганив лихую молодежную стрижечку, пусть и коротковатую. Обломанные ноги подпили, свежим лаком покрыв, даже легкий макияж нанесли, маскируя бледность и синяки под глазами.
Степка оделась в узкие джинсы, красиво облепляющие стройные ноги, черную широкую футболку, оголяющую одно плечо и почувствовала себя красивой. И чувство было такое, словно она болела долго, а сегодня утром пошла на поправку. Как много для женщины значат сон и… марафет.
Но пустующее место у камина, куда постоянно падал взгляд, изножье кровати, где привычно спал Апгрейд, напоминали о том, о чем забыть нельзя. И она сомневалась, что эта пустота куда-то денется. С гибелью мишки, самого доброго, светлого, мудрого существа в ее жизни, умерла надежда на чудо, которую он же в ней и подселил. Степка утерла непрошенную слезу и позвонила Петру.
Через полчаса все экс-женихи были у нее. Первым прибыл участковый Тихий, как всегда словно со страниц модного журнал сошедший.
— Славик! Боже, какой ты красивый! — воскликнула она, встречая его на пороге, — я думала ты в больнице, а ты…
— Прости! — вместо приветствия Славик опустился на колени и зашептал, тычаясь носом в живот, — Штефа! Я так виноват, бросил тебя в сложный момент!
— Перестань! — возмутилась женщина, — ты весь в ожогах был!
— Мать не имела права так поступать! — горячо шептал, сверкая черными очами снизу вверх.
— Твоя мама — героическая женщина и я ей восторгаюсь! А еще она спасла Антона, за что благодарна ей буду по гроб жизни! — сказала строго, — и тебя уберегла!
— Да что вы все, как сговорились! — насупился участковый, но тут снова постучали в дверь и Степанида пошла отворять.
Гор, Никита и Митя прибыли вместе. Степка, топчась на пороге, послала им самый виновато-раскаивающийся взгляд, на который была способна и улыбнулась, когда их лица растеряли хмурый вид. Крепко обняла каждого из них, чувствуя, как становится еще легче.
Петр сам обнял ее до хруста и не хотел отпускать. Ничего не говорил. Дышал в макушку, вздыхал и стискивал. Степка тоже молчала, в такт с ним покаянно вздыхая.
— Амазонка! —
Разместились в гостиной. Девочки убежали к себе, не желая мешать, охоронники молчали. К угощениям Лукерьи мужчины не притронулись, разглядывая хозяйку дома. Молча. Ждали ее слов.
— Мальчики, — начала Степанида, набрав в грудь воздуха, — буду извиняться.
— Не надо, Степушка! — оборвал ее чаур, — ни к чему!
— Надо! — собралась с силами, кулачки сжала, — у меня был момент слабости, отчаяния, если хотите. Мне хотелось оказаться где-то далеко от этого места. Я не могла думать ни о чем другом. В тот момент, это была единственная мысль и сила, гнавшая меня прочь, стегала, как кнутом!
— Панни, мы понимаем!
— Я договорю! — она подняла руку, — но я хочу, чтобы вы знали… я бы добралась до города и сообщила, что со мной все в порядке!
— Что за привычка сбегать? — буркнул Гор, однако беззлобно.
— Отвали лесник, она женщина, ей простительно! — как всегда вступился Петр.
— И что, если женщина, можно доводить нас до усирательного ужаса? — взревел Гор.
— Ей все можно! — отрезал сосед и лесник захлопнул рот, не найдя что возразить, лишь развел руками.
— Что думаешь делать дальше? — подал голос Митя. Сегодня он тоже выглядел получше, отдых всем им на пользу пошел. Лишь бледная голубизна глаз и складка у рта напоминали о том, что довелось пережить.
— Не знаю.
— Убегать передумала? — это Никита.
— Убегать передумала. Но вот уехать планирую.
— Куда? — вскричал Антон.
— Зачем? — вскинулся Гор.
— Навсегда? — прошептал Славик.
— Нет! Не знаю!
— Степушка…
— Подождите. Я хочу только сказать, что мне надо уехать. Сменить обстановку. В отпуск, понимаете?
— Но ты вернешься?
— Вернусь. Скорее всего, вернусь! — она не стала говорить, что сама до сих пор не знает, чего хочет и найдет ли в себе силы жить здесь, как прежде? Быть той, кем собиралась, еще два дня назад? Но она вернется. А вот навсегда, или попрощаться, вопрос без ответа.
— То, чем обернулась свадьба, повлияло и на нас, что мы каменные, что ли? — Антон, сидящий ближе всех, взял ее за руку и повернул лицом к себе, — но пока мы вместе, мы справимся. Амазонка, не наделай сгоряча ерунды.
— Я уже спокойна и ничего делать не планирую. Побуду дома, как минимум пару дней. Надо решить куда хочу поехать. Может… махну туда, где светит солнце и на деревьях много диких обезьян? — попыталась отшутиться.
— Ты поезжай, да! Я куплю тебе путевку куда хочешь! Сейшелы, Мальдивы, Тайланд? Только вернись!