"Болваны"
Шрифт:
Сижу перед ней, как бычок... в томате.
– Жалоб на голову нет? Травм, болезней головы в детстве не было?
– Была грыжа...
– А-а-а!... Но не падал... сотрясений не было? Ну всё... иди дальше...
– Как дальше?
– я был несказанно удивлен.
– Простите, я не могу идти в армию!
– Как это не можешь?
– теперь она удивилась; казалось, ее шея вытянулась и туловище стало еще длинней.
– Я не хочу идти в армию!..
– Как это не хочешь?! Заставим!
Я разозлился:
– Я пацифист! Я на вашу армию плевать хотел!
– Как миленький пойдешь! Ты что, не патриот?! Каждый должен защищать
– От кого? Не хочу я ее защищать... И вообще я верю в Бога... А на Родину вашу мне наплевать!
– Та-а-а-к! Посмотрим!
– врачиха угрожающе распрямилась и стала напоминать гладильную доску.
– Ты учишься, работаешь?
– Заканчиваю пединститут!
– Вот как! Педагог, значит!
– тон ее низкого голоса не сулил мне ничего хорошего.
– Так я тебе сейчас такую статью накатаю, что ты даже дворником не устроишься! А к детям, я уж об этом позабочусь, тебя на пушечный выстрел не подпустят! Педагог!
Тут я вспомнил, что лежал в дурдоме. Меня осенило: нужны факты!
– Как же... Я ведь лежал в клинике неврозов...
– Как лежал?
– шея невропатолога еще больше вытянулась и сделалась, как у Алисы в стране чудес, после того как та откусила гриб.
– Так с этого надо было начинать! А то морочишь мне голову... целый час!.. Справка есть?
– Вот! Я думал ее психиатру надо отдавать... А вы-то не психиатр...
– Ну уж... это... просто...
– Она возмутилась до таких глубоких глубин души, что даже и слов не нашла.
– Справку давай! Много разговариваешь!
– Целых три месяца лежал... А вы говорите: в армию!..
Она долго-долго изучала справку, чуть не нюхала, на обороте даже посмотрела.
– Здесь нет диагноза! Я так ничего могу поставить! Нужна экспертиза!
– Так положите меня туда опять...
– Нет. На экспертизу пойдешь в нашу больницу...
– Не пойду я в вашу больницу...
Невропатолог снова не на шутку разозлилась:
– Тогда я тебе "четверку" поставлю - шизофрению, и на тебе можно будет поставить крест!
– Ладно...
– я здорово перепугался.
– Не надо мне вашей шизофрении... Лучше уж на экспертизу...
– Так-то лучше...
– Но ведь в клинике неврозов меня лечили... там знают...
– Ничего, в нашей полежишь! Условия там нормальные...
– Да-а-а... Представляю... Наверно, как в армии...
– Ничего не случится... Полежишь несколько дней... Жди, тебя вызовут... на призывную комиссию... Спускайся на второй этаж.
Не то у Кафки, не то у Гессе человек попадает в высшее общество в одних носках. Я оказался в одних трусах. Ты был в белых трусах, а я - в черных. Ты белая ворона, а я - черная. Мне хотелось их всех перестрелять из автомата. Это какое-то издевательство над обрядом крещения: в трусах перед комиссией! Захожу: на стене - Святая Троица... Тримурти: Маркс-Энгельс-Ленин, а на другой стене - Крупская. Это - Богоматерь. Богоматерь, лишенная способности к деторождению. Помнишь, она заявила: "Я счастлива, что присутствовала при рождении рабочего класса!" То есть родила жуткого урода, олигофрена - рабочий класс.
Два стола буквой "Гэ". Сидят люди... в мундирах, с погонами... Как будто на синедрион вызвали... Хоть бы хитон завалящий дали бы, что ли... Стою, прикрываю стыд.... Они все в кителях, я же голый. Мёрзну! Из окон дует... Осень все-таки.
Задают идиотские вопросы: как фамилия, имя? Город, где родился? Кем хочешь быть? В
– Да пошли вы все в задницу!
– выкрикнул и сам испугался, потому что, вижу, у них рты открылись, физиономии вытянулись. Самый толстый дяденька, полковник по-моему, медленно так поднимается в центре стола, держится за бедро. (Ему бы нужно за сердце держаться.) Думаю: ну сейчас наган из кобуры выдернет, пах-пах-пах - мне прямо в лоб. Унесут на носилках отсюда же. К счастью, пришла докторша, принесла документы, сказала что-то вполголоса, строго так посмотрела на полковника - он со страху тут же сел. Меня отпустили с миром: "Можете идти"...
– Тебя там, в палате, какая-то девушка спрашивает... С цветами пришла... Говорит, Надежда...
– У лунинского кресла стоял сосед на костылях с ногой в гипсе.
Лунин быстро поднялся.
– Я, наверно, пойду тогда...
– пробормотал Птицын.
– Не стСит вам мешать... Ты звонить-то отсюда можешь?
– Разумеется.
– Тогда позвони... Я, наверно, приеду в среду... если ничего не случится...
– Птицына что-то тяготило.
– С военкоматом мне что-то не нравится... что происходит... Ну, потом объясню... по телефону... Счастливо. Береги голову.
Глава 9. З.А. СРУЛЬ.
1.
Птицын отдал невропатологу выписку - стандартный бланк на зеленой бумаге, испещренный мелким и острым почерком Оксаны Виленовны. Тот сразу вперился в текст орлиным взором и, как видно, на минуту забыл о существовании Птицына, продолжавшего стоять перед его столом. Оторвавшись от текста, он коротко бросил: "Подождите в коридоре. Вас вызовут". Птицын вышел в коридор и встал у окна.
Через пять минут невропатолог со своей брюзгливой физиономией выбежал из кабинета, скосил глаз, полный ненависти, на Птицына и побежал по коридору к столу старшего врача. Птицын видел со своего наблюдательного пункта, как между ними произошла перепалка. Невропатолог встряхивал своим курчавым черным чубом, яростно жестикулировал и что-то горячо ей внушал. Она морщилась, качала головой, тыкала пальцем в выписку. Птицын с отвращением и всё возраставшей тревогой наблюдал за дальнейшим мельтешением этих двух врачей, которые внезапно побежали в кабинет дежурного офицера, потом в кабинет психиатра (тот присоединился к ним), после чего все трое опять - в кабинет дежурного офицера. Птицыну это круговращение напомнило какую-то плохую итальянскую комедию, где действие происходило в гостинице и все персонажи в бешеном ритме перебегали из номера в номер, носясь туда-сюда по длинному коридору. Птицыну это всё больше и больше не нравилось.
Второй раз ситуация повторялась один к одному. Невропатолог не верил. Но теперь это было просто немыслимо: он никак не мог отменить диагноз. В его распоряжении не было ни малейшей зацепки!
Врачи вышли из кабинета дежурного офицера. Психиатр скрылся в кабинете. Невропатолог задержался у стола старшего врача в коридоре, перебирая листы в какой-то папке. Старший врач энергично двинулась по направлению к Птицыну. Он тоже сделал несколько шагов по коридору навстречу ей. Птицын ясно понял, что она идет не мимо, а именно к нему.