Бомаск
Шрифт:
Филипп заказал еще рюмку коньяку. А на листке письма к Натали он написал вдоль страницы:
"Да как же Пьеретта может целоваться с этим гнилозубым Миньо? Неужели ей не противны его зловонное дыхание, его нечистая кожа? У Красавчика по крайней мере хоть свежий цвет лица и губы как вишни. Но когда в женщине заговорит похоть, разве для нее имеет значение цвет лица?.."
Красавчик подозвал официантку и расплатился. Потом широким жестом протянул руку Визилю, как будто хотел сказать: "Согласен! Договорились, На жизнь и на смерть!" И опять захохотал.
"Дурак!
–
– Где твоя Пьеретта? Отдается сейчас другому, взвизгивает, как сука".
Визиль ушел. Красавчик подсел к Филиппу.
– Выпей что-нибудь, - предложил Филипп.
Красавчик заказал стакан красного, а Филипп - еще рюмку коньяку.
– Почему ты сейчас говорил о мотоцикле?
– спросил Красавчик.
– А я думал, что Пьеретта поехала на мотоцикле с Миньо.
– Видишь, как можно ошибаться, - сказал Красавчик и умолк на мгновение. Потом сказал тихонько: - Я много передумал за последние дни. Неправ я перед Пьереттой. А все оттого, что очень уж тоскую по родине. Я уверен, что Пьеретта - честная женщина.
– Тебе лучше знать, - заметил Филипп.
Красавчик поглядел на стопку блюдечек из-под выпитых Филиппом рюмок коньяку.
– Пьешь ты много, - сказал он.
– А интересно, как она называет Миньо, - сказал Филипп, - Фредерик иди Фред? А может, "миленький"?
– Ты пьян, - сказал Красавчик, - пойдем я тебя доведу до дома.
– Смотри лучше за своей Пьереттой, а меня оставь в покое, - лепетал Филипп.
Красавчик молча взглянул на него, потом сказал задумчиво, как будто говоря сам с собой:
– Мерзко я вел себя с Пьереттой! И отчасти по твоей вине. Но я на тебя не сержусь. Ты о ней судишь по вашим женщинам, по тем дамам, каких ты видел в своей среде. Ты ничего не понимаешь в работницах.
– А ты ничего не понимаешь во француженках, - возразил Филипп и, наклонившись к Красавчику, забормотал: - Молодая женщина, француженка, красивая, умница, смелая и гордая, такая обаятельная, что в этой ужасной дыре ни одна бабенка ей в подметки не годится... Такая прелестная женщина, что даже мою мамашу она поразила, женщина, которая была бы на своем месте в любой гостиной... Да ведь ей стоит только пожелать выйти замуж, и от женихов отбоя не будет - и в Клюзо, и в других местах... А она с тобой сошлась. Как ты думаешь, почему она выбрала тебя?
Красавчик посмотрел ему прямо в глаза, Филипп отвел взгляд.
– Куда ты клонишь?
– спросил Красавчик.
– Ты ведь и в политической работе помеха для нее, - продолжал Филипп. Тебе не хуже моего известно, что в Клюзо не уважают женщину, которая связалась с макаронщиком.
Красавчик схватил его за плечо и прорычал:
– Vuota il sacco!
Потом, вспомнив французское выражение, крикнул:
– А ну выкладывай! Живо, живо! Выкладывай!
– От Клюзо всего два часа езды до Моданы, а там вашего брата очень даже хорошо знают... Недаром треть населения носит итальянские имена... Помнишь, что говорят о женщине, если она сойдется
– Уходи, - сказал Красавчик, - а не то морду разобью.
Он схватил Филиппа за локоть и заставил подняться.
– Разбей-ка лучше морду тому, с кем она поехала, - прошипел Филипп прямо в лицо ему.
– Не верю тебе, - сказал Красавчик.
– Да ведь и часу еще не прошло, как я их видел: проехали вдвоем на мотоцикле, будто влюбленные.
– Неправда!
– Миньо впереди, а она сзади. Ухватилась за него, ноги расставила...
– Когда?
– Часу не прошло. Прокатили по Гренобльскому шоссе. А там лесочек вдоль всей дороги.
Красавчик выпустил руку Филиппа, и тот тяжело рухнул на стул.
– Если ты лжешь, - сказал Красавчик, - я с тобой расправлюсь. Тебе уже никогда не придется разевать свою поганую пасть и говорить пакости.
– А ты подожди... Дождись, когда они вернутся, - ехидничал Филипп. Выведешь их на чистую воду... На чистую... на чистую... воду... Ха-ха-ха!
Он хихикал, и смешок его перемежался с икотой.
– А если ты не солгал, - сказал Красавчик, - я задушу эту женщину.
– Задушишь своего товарища?
– спросил Филипп, подчеркивая слово "товарищ".
Красавчик плюнул на пол.
– Ты так и брызжешь злобой, - сказал он.
– Не знаю, что ты замышляешь, но не хотел бы я быть на твоем месте. Мне бы казалось, что от меня смердит.
– Мы все смердим, - заплетающимся языком объявил Филипп.
– Старый мир издох, превратился в падаль.
Красавчик секунду молча смотрел на Филиппа, потом отвернулся и вышел из кафе.
Вслед за ним ушел и Филипп и кое-как добрался до кабачка, стоявшего в стороне, у Лионской дороги, - он повадился проводить там вечера.
Наклонившись над стойкой, официантка налила ему коньяку, который он тотчас заказал. Она заметила, что Филипп заглядывает ей за вырез платья.
– Ты нынче при деньгах?
– спросила она вполголоса.
– Как всегда. Ни больше ни меньше, - ответил он.
Она услышала его тяжелое дыхание и наклонилась еще ниже.
– Пойдем, - сказал Филипп.
– Нет, - ответила она.
– Уж очень ты прижимист.
– Получишь, сколько захочешь, - проговорил он торопливо и пошел вслед за ней в столовую с буфетом в стиле Генриха II.
ЧЕТВЕРГ, НА РАССВЕТЕ
Расставшись с Филиппом Летурно, Красавчик долго бродил по городу. Облака, которые весь день окутывали горный кряж, туманом спустились в долину. Около полуночи стал моросить дождь.
Один отряд охранников, составив ружья в козлы, расположился вокруг павильонов американской выставки, другой патрулировал Лионскую улицу, по которой ожидалось прибытие властей. Стоял такой туман, что в десяти шагах ничего не было видно. Патрули не решались забираться в другие кварталы города, а там в полном молчании шла работа - молодежь расклеивала воззвания.