Бомаск
Шрифт:
– Верно, - согласился Кювро, - но соседняя комната - угловая и оттуда из окна можно выбраться на крышу того дома, что стоит ниже по склону, - до нее и двух метров не будет...
– А как же мы из нашей-то комнаты выйдем?
– Приналяжем на дверь, двинем чуток плечом и высадим... Наличники-то гнилые...
– Но ведь это побег из-под стражи, - сказал Миньо.
– А легко-то как! Детские игрушки!
– соблазнял Кювро. И он осторожно налег на дверь.
– Нет, нет!
– воскликнул Миньо.
– Побег со взломом запоров противозаконное действие. Это равносильно переходу на нелегальное положение!.. Это противоречит теперешней политике партии.
– Противозаконное
– повторила Пьеретта.
– Наш арест - вот это действительно противозаконное действие. Давай, Кювро!
Кювро нажал поэнергичнее, и петли почти тотчас же выскочили из прогнившего дерева. Кювро поспешил подпереть выломанную створку плечом, чтобы она, упав, не загрохотала. Первой вышла Пьеретта, за ней - Миньо, а последним - Кювро; он осторожно прислонил дверь к косяку. С лестницы поднимался гул голосов - там разговаривали жандармы.
Дверь в угловую комнату была открыта; арестованные вошли и бесшумно заперли ее за собой. Кювро вылез из окна на крышу соседнего дома, потом помог вылезти Пьеретте и Миньо. Через слуховое окно все трое забрались на чердак.
Кювро знал в старом городе каждый проход, каждый перелаз, каждый дом и каждого его обитателя. Через десять минут беглецы уже были в виноградниках. Они перешли Желину по мостику у плотины, ниже фабрики. Четыре охранника, стоявшие там в карауле, не знали их в лицо и спокойно пропустили. Пробравшись переулками, они вышли на Лионскую улицу близ площади Франсуа Летурно, перебежали через улицу, вошли в подъезд и, поднявшись по лестнице, позвонили у дверей учительницы из числа "сочувствующих"; квартира ее была на четвертом этаже, и окна выходили на площадь, напротив американской выставки.
Как раз в это время я находился в квартире учительницы в обществе репортера *** газеты. Мы оба писали статьи для своих редакций и из-за тюлевых занавесок следили из окон за тем, что происходит на площади. С помощью молоденьких девушек, которых охранники пока еще пропускали через мост, мы поддерживали связь с рабочими, находившимися на левом берегу.
Мы поспешили ознакомить наших друзей с положением дел. К часу дня в рабочем поселке уже построилась колонна демонстрантов. Они попытались обойти заграждения из грузовиков, сломав ворота в парке Летурно, пройти через аллеи. Попытка не удалась - охранники ринулись на демонстрантов. Среди декоративных зарослей парка завязалась схватка. Старик Летурно вступился за женщин, которых избивали охранники, тогда они отколотили и его самого. Он тотчас нарядился в смокинг и направился в контору фабрики, решив появиться там в разгар пиршества и торжественно заявить протест... Но охранники не выпустили его из дому.
Было около двух часов. Нам сообщали, что демонстранты кучками пробираются через виноградники, намереваясь затем пройти переулками старого города и спуститься прямо на набережную.
Утром на вокзале окружного центра был арестован Шардоне, когда он садился в поезд, чтобы ехать в Клюзо.
В два часа дня в фабричной конторе, в зале для приемов, Джонатан Джонстон, выступивший на банкете последним, закончил свою речь.
Все поднялись с мест и зааплодировали, потом снова уселись и принялись за коньяк. В эту минуту с другого берега Желины донесся какой-то смутный гул.
Из кривых улиц старого города высыпали демонстранты, они прыгали с откоса и располагались вдоль всей набережной, без труда вышибив оттуда жандармов, заменивших охранников, так как тех перебросили в качестве подкрепления в парк Летурно. Жандармы без боя отступили на территорию фабрики и заперлись в помещении цеха "РО". Головная колонна демонстрантов напала с тыла на заслон, устроенный в нижнем конце Гренобльской улицы, в охранников полетели камни, крупные
Группа рабочих решила опрокинуть брошенные охранниками грузовики, преграждавшие улицу, и тотчас принялась за дело.
Шум все возрастал. Натали взяла Джонатана Джонстона под руку и повлекла на балкон.
– Пойдемте посмотрим, какой прием приготовило нам население Клюзо.
Валерио Эмполи поспешил за ними. Префект не успел их остановить.
Как только они появились на балконе, свист и улюлюканье на другом берегу усилились. Речка Желина неширока. Джонатан Джонстон в клетчатых брюках для гольфа (он полагал, что едет на стройку) и в огромных черепаховых очках напоминал американцев, изображаемых на карикатурах. Толпа, собравшаяся на набережной, начала скандировать: "Go home! Go home!"
Джонстон повернулся к Эмполи. Банкир без обиняков объяснил ему, что происходит. Из-за американской политики силы он был вынужден уволить часть рабочих. Пусть представитель ОЕЭС послушает, пусть посмотрит. У него будут самые достоверные материалы для доклада государственному департаменту.
В углу разъяренный министр распекал префекта.
– Вы нам обещали, что никаких инцидентов не будет... Отдаете вы себе отчет, какие последствия это вызовет?..
Министр был мелким нормандским промышленником и стараниями супруги, удачно хлопотавшей за него в архиепископстве, оказался первым в списке МРП на выборах в Законодательное собрание, состоявшихся после освобождения Франции. Став депутатом, он удостоился чести возглавить группу промышленников, приглашенных в Соединенные Штаты для ознакомления "с новыми методами рационализации". Умело скрывая отсутствие энтузиазма у своих коллег, он прослыл человеком тактичным. Он неукоснительно посещал церковь и всегда голосовал по указке руководителей своей фракции. В награду ему дали при последней смене кабинета портфель министра. Он трепетал, боясь, что волнения в Клюзо сведут на нет плоды его десятилетнего пресмыкательства.
Префект, бывший контролер "мер и весов" в маленьком городке, административном центре кантона, сделал карьеру путем медленного и терпеливого восхождения по иерархической лестнице провинциального чиновничества, совершая этот путь под эгидой социалистов, "Общества содействия светской школе", "Лепты в пользу школы" и т.д. Достигнутое им положение превзошло все его честолюбивые мечты, и он все еще не мог прийти в себя от восторженного удивления. Теперь его терзал двоякий страх: он боялся отдать приказ охранникам "очистить" набережные - это могло бы привести к более серьезным инцидентам, а с другой стороны, если оставить демонстрантов на занятой ими позиции, не дай бог, покажешься американцам тряпкой. И префект поспешил связаться по телефону с министерством внутренних дел. Ему ответили, что, раз он не сумел ни предотвратить демонстрацию, ни скрыть ее от американца, и зло уже совершилось, только и остается, что тушить пожар - убрать с глаз долой полицейские войска, сократить все церемонии и как можно скорее увезти представителя ОЕЭС в Париж.
Сообразно с этими указаниями полковник, командовавший охранниками, предоставил левый берег демонстрантам и отступил с главными своими силами к мосту.
Из-за прозрачных тюлевых гардин, висевших в квартире учительницы, нам хорошо были видны площадь Франсуа Летурно, обе набережные Желины, мост, нижний конец Гренобльской улицы и весь старый город.
В третьем часу наступило затишье. Эмполи и Джонатан Джонстон ушли с балкона. Участники демонстрации перестали кричать. Они расположили вдоль набережной заготовленные для шествия плакаты: "Мир, хлеб, свобода" и "US go home!".