Бомба в голове
Шрифт:
Канетелин слушал его не перебивая.
– Таких, как вы, много, – продолжал Виталий. – Однако девяносто девять человек из ста вполне свыкаются с наличием вокруг себя постоянных раздражителей. Так устроен мир, это все понимают. Бесит лишь невозможность что-либо изменить, тогда как подавляющее большинство людей таких целей и не преследует. Но поскольку вам кажется, что среди них нет даже потенциальных единомышленников, они вам сильно не по нраву. Вы пытаетесь очернить их за то, чего в них нет и в помине. Вы презираете людей. Позвольте вам сказать, что это дико.
– Почему же дико? – физик искренне удивился. – Раз бог наделил нас сознанием, я вправе использовать его по своему усмотрению. Дико было бы, если я в ответ на своё
Он словно ждал, когда Виталий скажет главное. Хотя он и понял, что заговорить собеседника вряд ли удастся, всё равно по традиции отводил ему роль большей посредственности, чем он сам.
– Если исходить из того, – заявил физик, – что индивидуальность, как вы отметили, есть общественный фактор и вы можете её ощущать только среди людей – наедине с собой или находясь среди животных, например, вы её не ощущаете, – тогда вы правы. Общество развивается в единстве и борьбе противоположных личностей, так?
Виталий не ответил.
– А представьте себе на секунду, что человек сам для себя целый мир. Со своими восприятиями, ощущениями. И никто ему больше не нужен.
– Так не бывает.
– Представьте только… Со своими правилами и законами.
– Со своей моралью.
– Мораль – это всего лишь мнение большинства и ничего больше.
– Тогда наступает хаос.
– Он и так уже наступил. Вы не замечали? Люди морализируют, только оправдывая свои должности и звания, но стремление к комфорту и наживе перевешивает любые моральные принципы.
– Это отдельные случаи, а не норма.
– И главное, совершенно не к кому прислушаться, – продолжал Канетелин, не обращая внимание на слова оппонента. – Вот, скажем, я. Для меня не существует авторитетов: все они далеко не искренни в своих побуждениях. Даже наш президент, мужик, которому чуть больше повезло в жизни, который уж точно не умнее меня, – почему я должен его уважать? За него думают десятки людей, и он, видите ли, принимает решения! А я один вижу, что они все не правы! Как мне тогда быть?
– Вы можете с ним не соглашаться…
– Я и не соглашаюсь.
Осудить того, кто над тобой, – это наше главное. Но когда над тобой никого нет, самого чувства подыгрывания чужим интересам возникать вообще не должно, в этом он был прав.
– Лихо вы всех под одну гребёнку, – заметил Виталий. – Неужели хорошие люди в таком дефиците?
– А я не беру конкретных людей, я рассуждаю обобщённо. То, за что вы цените кого-то конкретно, проявляется лишь в отдельных случаях, у вас на виду, а в другом месте и в другой ситуации это другой человек, чуждый вам и малозначительный. Поэтому симпатии и почитание являются лишь временным заблуждением относительно выделенного лица в форме лёгкой абстиненции. Общество – это огромный вытрезвитель. Вокруг одни посредственности, под них принимаются все правила. А куда в таком случае деваться умным?
– Их всегда было немного, но мир всё равно развивается по правилам умных.
– Не иронизируйте.
– Я вовсе…
– Я тоже шучу. Вы, конечно же, не иронизируете, вы заблуждаетесь! Глубоко, категорично! Дефицит ума есть принцип существования цивилизации. Она убивает сама себя, потом появляется другая, которая тоже себя убивает, и так до бесконечности. Так устроен весь материальный мир. Люди убоги, поэтому они не есть фавориты истории, – они не понимают даже этого. А я хочу вырваться из этого адова круга.
– Извините, но вы несёте какую-то чушь.
– Обычная отговорка при встрече с нетрадиционными взглядами.
– Вы тщеславный, заносчивый гордец с завышенным самомнением, и, по-моему, ещё не до конца здоровы.
– Прекрасный диагноз!
Виталий встал с явным намерением закончить разговор.
– Уже уходите? – Канетелин будто не ожидал, что его покинут в момент, когда он только начинал набирать форму. – И вам не интересно узнать, чем заканчиваются
Журналист помедлил, не решаясь уйти и в то же время уже наевшись пустыми разговорами. Потом спокойно опустился на сиденье:
– Да… Пожалуй, останусь.
– Вот именно. – Канетелин резко к нему наклонился. – Вам бы следовало признать, что простой псих вас всех не интересует. Мало ли что мелет свихнувшийся обыватель, переживающий в жизни личную драму. Да и связываться с ним муторно, одна канитель только. Другое дело человек, способный в одиночку устроить ядерный взрыв, – вот тогда уже интересно. О чём он думает? Чего это ему неймётся? В какой стадии расстройства его сознание, чтобы не принимать в расчёт его бредни, в которых, не дай бог, ещё обнаружится правда? И на головы ответственных людей посыплются вопросы: неужели зло настолько неуязвимо, что любой, дай ему только в руки пистолет, тут же готов всадить в ближайшего пулю? О чём вы думали раньше? А если среди этих миллионов есть тот, который умеет злом управлять? Это его стихия, он такой же одержимый, как праведник! И попробуй докажи, что светлая сторона монеты не должна обязательно содержать и тёмную, поскольку монета всегда есть одно целое, а не половина, намеренно выставленная на всеобщее обозрение. Попробуй объяви его ненормальным – значит, ненормальные мы все?! А ещё, по традиции рассуждающих дуриков, назови его несчастным! Да он самый счастливый человек на свете, ибо в отличие от других может напрямую засадить оппоненту пистон в задницу, отчего тот поперхнётся сразу же в своём ораторском искусстве! И чтобы его остановить, от моралистов потребуется наступить на горло собственной же песне или, что они любят делать больше всего, извести злодея чужими руками. Зло неистребимо, а уменьшить его можно, только отрубив себе все значимые прелести. Вы не знаете какие, поэтому я вам и интересен. И опасен для всех вас… Кто-то правильно сказал, что в мире есть всего два главных чувства: любовь и страх, – все остальные производные. Именно эти два есть движущая сила человечества, крутящая шестерёнки его прогресса. Я осознал это в полной мере. Позвольте насладиться правом вас пугать.
– Пугать? Помилуйте, какой перед вами страх? Вы говорите о том, что вызывает скорее презрение. Обладающий секретами учёный, если он недостойный человек, никого не убедит, что его грехи прощаемы. И сколько бы вы ультиматумов ни ставили, общественное сознание вам не перебороть. Люди – существа гордые, и ваша гордость будет всегда меньше народной. Чтобы с людьми дружить, надо их уважать, а вы возвели свою злобу в принцип и ещё пытаетесь как-то оправдаться. Я вам не судья, но и не адвокат тоже. Мне бы хотелось вас понять, но вы сами этому мало способствуете. Я вас слушаю и только задаюсь вопросом: вы что-нибудь вообще любите? Можно ли такому человеку, как вы, доставить удовольствие?
– Почему нет?
Его деланое недоумение словно говорило, что собеседник не понимает его по собственной инициативе. Будто Виталий находится в плену стереотипов и сам не хочет представить оппонента равным себе.
– Вы знаете, я порой очень лиричен. И мне доставляет удовольствие многое из того, что некоторые просто не замечают. Я могу долго бродить по парку, слушать тишину, меня восхищают самые обычные окружающие нас пейзажи. Я люблю в зимнюю стужу сидеть возле горящего камина. На улице темень, мороз, а дома трещат дровишки. Это так успокаивает, умиротворяет… И вы знаете, страстно люблю в такой момент похлюпать горячего чаю – просто сам процесс хлюпанья обожаю. Крепкий сладкий чай. Рядом фыркают и хлопают поленья, а вы втягиваете губами мягкий аромат напитка и восхищаетесь красотой жизни, тем, что вам это доступно. Если подумать, как неплохо вы устроились в данный момент, никого не обманывая, никого не боясь, а просто наслаждаясь тем, что вам приятно, то, в общем-то, не следовало бы больше ничего желать.