Бомбовоз Его Высочества
Шрифт:
– Я закончил Школу субалтернов. Посмотрите личное дело. В данное время – танкист, но начинал в пехотных частях Боевой Гвардии. И вообще, не пойму, о чем речь?
– И бомбоубежище в ресторане выше всяких похвал, – словно не замечая ответной реплики, продолжал Норт. – Пока спустишься – вспотеешь. Второй выход далеко в сторону, содержится образцово. А уж замаскирован так, что еле нашли. Сразу видно – готовились задолго и всерьез.
– Не понимаю, – в очередной раз повторил Чачу.
– Что тут не понимать? Весьма остроумно скомплектованная группа. Шпионаж, все сопутствующее… Главное – не очень заподозришь.
– Я строевой офицер Боевой Гвардии. Нахожусь на излечении. Ни к каким шпионским группам никакого отношения не имею, – старательно отчеканил Чачу.
На душе было тревожно. Погано, если уж откровенно. Припишут непонятно чего, и не оправдаешься. Что ни скажи – все пролетает мимо сознания. Придумали шпионов, взрывчатку! Выслуживаются же, гады! Массаракш!
– Почему тогда не в госпитале? Почему на частной квартире?
– Перед войной бригада стояла рядом с городом. Познакомился с девушкой. Потом попал сюда в госпиталь. Случайно встретились. Предложила пожить у них. Все равно никаких процедур не положено. Почему было не согласиться? Можете проверить по записям в госпитале. Все делалось официально, с согласия главврача.
– Проверим. Не сомневайтесь, проверим, – не предвещающим ничего хорошего тоном пообещал контрразведчик. – Более того: уже проверяем. Думаете, зря службу несем? Между прочим, вы себя уже выдали активным сопротивлением Гвардии. Свои так не поступают.
– Хотите сказать, вступиться за женщину отныне преступление? – Бат упорно держался, стараясь не впадать в панику. В чем бы его ни обвиняли, главное – попытаться сохранить честь.
– За женщину? – неожиданно вспылил Норт. – А то, что по вине этой женщины погибли тысячи людей, ерунда? Массаракш! Вы-то не знаете, что происходило на фронте в том числе по вине этой, с позволения сказать, дамочки! Она же передавала сведения, куда и когда пойдут наши бригады! Благо олухов в штабе хватает. Что-то ради красного словца говорили ей, что-то узнавал ее братец, что-то – вице-мэр. Наконец, и в штабе человечек имелся. Жаль, поздно разоблачили.
Про шпионов говорили все. Очень уж невероятным был факт, что хонтийцы раз за разом угадывают направление ударов и каждый раз успевают подстроить на пути какую-нибудь смертоносную каверзу. Но представить в качестве одной из шпонов Сигу?.. Наверняка просто прицепились к ней, а настоящие агенты находятся на свободе. Подложить взрывчатку – не трудно. Зато затем можно смело демонстрировать начальству результат.
Ведь расстреляют! Даже не то обидно, хотя намного лучше бы в бою, а то, что все так и будут думать, будто Бат Чачу шпион.
– Мне нечего сказать. Я сообщил вам все обстоятельства, можете проверить по документам. – Хотелось сказать несколько слов в защиту Сиги, однако это были уже эмоции. В случае девушки ничего аргументированного на ум не приходило.
А вдруг на самом деле?..
– Ладно. Конвой, увести! Посидите, подумайте. Только недолго. Сами понимаете: суд военно-полевой, времени на все много не отводится. Да и вице-мэр показания уже дал…
Еще бы видеть хоть раз этого вице-мэра! А может, случайно и видел, но, массаракш,
Камера представляла собой крохотный пенал. В ней только и помещались нары, да в уголке – отхожее место. Ни стола, ни простейшей табуретки. Лишь крохотное окошко под самым потолком, тощий грязный матрац да такая же тощая подушка.
Зато не было соседей. Общества Чачу не хотелось, а отсутствие условий – не беда. В последнее время сравнительный комфорт мирных дней или случайного отдыха столько раз сменялся суровыми полевыми условиями, что где находиться, для Бата не играло определяющей роли. Есть крыша над головой, есть место, где спать. Что еще надо? Вот все прочее…
Он впервые попал в подобную ситуацию. Глупую до предела и одновременно трагическую по возможным последствиям. Никакой вины за собой первый лейтенант не чувствовал. Он недолюбливал Неизвестных Отцов, однако и не обязан был их любить. Служил не правительству – стране. Осколку былого государства, кто бы ни стоял у власти. Власти-то меняются. Пусть сегодня не лучшая, но вдруг завтра ей придет на смену более достойная и действенная?
И все же обвинения в шпионаже были настолько вздорны, что Чачу не находил слов. Побывал бы кто из контрразведчиков там, где довелось ему, и посмотрим, что бы они запели и как себя повели! Но доказать невиновность всегда намного труднее, чем вину. Даже если последняя вымышлена, придумана от первого до последнего слова.
Никаких своих вещей Чачу так и не видел. Штаны, один шлепанец, свободная рубаха. Ладно хоть, никто не стал отнимать оказавшиеся в кармане сигареты и зажигалку. Но расшалившиеся нервы требовали никотина, сигареты улетали в дым одна за другой, и теперь их оставалось всего четыре штуки неизвестно на какой период. Вряд ли кто-то смилостивится и принесет еще курева. Хорошо хоть покормили, даже непонятно – обедом или ужином. Миска жидковатой баланды, кусок хлеба да чашка простой воды. Пусть аппетита не было, Чачу заставил себя съесть все. Силы могут еще понадобиться. Не для прорыва с боем, с загипсованной ногой ведь какой прорыв? Да и с целыми будет лишь свидетельствовать о вине арестованного. Но мало ли что?..
В отличие от сигарет, часы отняли. Но за окошком темнело, в камере и раньше стоял полусумрак, теперь же вообще рассмотреть что-либо можно было с трудом. Если тут было на что смотреть. Так что самое лучшее – заснуть. Сколько ни думай, легче не становится. Ясности в деле не прибавляется ни на каплю. Может, обвинение изначально шито белыми нитками. Кто-то решил продвинуться по службе, подсуетился, подбросил рации и взрывчатку, а настоящие шпионы спокойно продолжают заниматься прежними делами. Почему бы и нет?
Но может, вице-мэр действительно работал на Хонти. Из-за денег, какого-нибудь компромата, разницы, в сущности, никакой. Может даже, Сига является радисткой группы. Не то чтобы Чачу с легкостью был готов отречься от девушки. Просто поразмыслив, он пришел к выводу, что, в сущности, не знал о ней ничего. Любовался, вопреки дружбе, пытался понравиться, боролся с собой, а в душу так и не проник. Наверное, толком и не стремился.
Не хотелось бы действительно оказаться среди шпионов. Но связей у ресторатора хватало, а уж у вице-мэра – и подавно. Вдруг кто надавит, заставит разобраться, как положено, а не как на душу взбредет?