Бомж, или хроника падения Шкалика Шкаратина

Антон Филатов

Этим разговором и закончился первый публичный выговор нашему герою за пагубную привычку к алкоголю. Закончился тихо-мирно, без ущерба для общества и, конечно, без последствий для противной стороны. Шкалик вышел из деканата не побитым, не подавленным моралью, если не принимать в счет некоторые гнусные намеки декана. Круглое, мол, сиротство, еврейское, знать, происхождение, многозначительная беспартийность. И еще факт, больно задевший меня, как автора криминогенного романа, должен здесь отметить. Впервые за всю свою будущую жизнь Шкалик Шкаратин получил первое Последнее Предупреждение. Но эта тема специального исследования, которому еще будет место в нашем романе. А засим я приглашаю вас занять позу Змеи перед нижеследующим

продолжением.

– - Прошу за кафедру, Евгений Борисович. Сегодня ваш кафедральный... так сказать... час. Захватите конспект... И сюды, сюды, пожалте, сюды...

Лопшаков уступил свое место и встал в позе троянского коня у широкого, давно не мытого окна, закладывая руки за спиной.

– - ...Итак, Вы Спиноза. Или Платон, Диоген Синопский, Парменид... Кто Вам больше нравится... Вы -- перед аудиторией... На площади разношерстная публика... Торгующий люд, гончары... Симпатичные и... женщины. Здесь гомон и брань... Здесь и поют, и пьют... Корякин летописует что-то на английском, а Люся Щеглова, кажется, вяжет нечто, под столом на самое себя, или чтобы одарить... дремлющего Апполона. Не вертите головами... все внимание философу Шкаратину... Коллега Шкаратин накануне публичного заявления. Это его кафедральный час. Что же вы скажете нам, вашим согражданам, выйдя из бочки?.. Чем просветите? Гневную филиппику? Общетеоретическую риторику? Может быть, призовете на войну за успеваемость? Ваше право... Перевоплощайтесь, Евгений Борисович. Три минуты Вам на подготовку, на вхождение в роль. Прошу три минуты тишины...

Так он сказал, загадочный Лопшаков. Лопаясь от идеи и самодовольства. Сам воплощенный Спиноза и Апполон. Умница и красавец. Сергей Варламович. Нагуталиненные туфли, галстук в горошек, бардовый костюм-тройка, шарм в виде вузовского значка и брелока на цепочке. Студенты, а более того, студентки, пребывали в восторге от личности и выходок своего философа. Терпели и философию.

Евгений Борисович пытался думать, заискивающе глядя в глаза однокашников. Дума не работала. Однокашники тоскливо ждали конца занятий. Билась муха. Все устали от посредственности событий.

– - Ну что, Шкаратин. Прошли три минуты. Заступите на кафедру и... излагайте ваше кредо. О чем бишь оно!.. Пожалуйте.
– - И сделал ручкой, Апполон Бельведерский ...

– - Я ... это, -- начал Шкалик, заступив на кафедру, -- про вред курения и пагубные привычки... Я всем советую бросить курить и ... эта... пить. И начать жизнь с понедельника. И жить по-новому... Вглядываясь в светлое будущее.

– - Браво! Смело и актуально. И довольно-таки близко к общественным проблемам. Но активнее, активнее!

– - Товарищи гончары, купцы и ... последние нищие, -- глубоко вздохнул и выдохнул Шкалик. Граждане нашего города и из... сельской местности... по имени... Гондурас! Бросайте курить и пить чачу. Это все до добра не доведет!..
– - Женька воспользовался жестом, -- от никотина дохнут мухи и лошади... тоже. А от алкоголя -- даже люди спиваются.
– - Шкалик вдруг шагнул с кафедры к столу Лопшакова и коротко, эдак иллюстративно, шлепнул ладошкой гадко-ползающую муху. Вероятно, закружавшую от никотина. Аудитория пискнула. Лопшаков предостерегающе вскинул руку. Шкалика понесло.

– - Только вонючая... чернь и последние проститутки курят и пьют вино. Они отравляют себя и своих потомков. А также рожают уродов и детей-алкоголиков.
– - Однокашники снова прыснули, слегка сдерживаясь, кося на предостерегающий жест Лопшакова. Смех давил уши. Изнутри.

– - Господа, -- поправился Шкалик, -- греки, китайцы и прочие торговые нации... Эй, вы сидящие в пыли, на голом песке и на "камчатке", посмотрите на меня... снизу вверх: я курю.
– - Женька применил жест, -- и пью, -- и снова жест...
– - Один грамм никотина убивает лошадь, а одна стопка алкоголя тошнит

желудок... Посмотрите на меня, господа хорошие, разве можно держать меня за... за... за...

– - Хвост!
– - подсказал кто-то, откровенно хохоча.

– - ... хобот, -- блеснул другой, из "греков" или "китайцев".

– - ...за здоровую лошадь, -- не потерял Шкалик красную нить, -- или за...

– - ...за зайца во хмелю!
– - сострил Волжанин.

– - За зайца во хмелю?!.
– - обрадовано подхватил оратор. Рухнул потолок. А возможно институт настигла систолическая весна. Аудитория, упала на столы и вибрировала в такт систолическим колебаниям.

Сергей Варламович оторвался от окна и возмущенно замахал крыльями, точно хотел подняться над аудиторией. Смех слегка угас. Пожар ушел вглубь.

– - Продолжайте Шкаратин. Развивайте тему. И следите... следите за полетом мысли. И - за речью. Вы же философ, ораторство -- ваш хлеб, ваше море. Купайтесь! Поднимите эти падшие души, ведите их ... за собой, -- не совсем уверенно закончил он и поправился.
– - К светлому будущему!

Шкалик глубоко вздохнул. Напрягся и ... вдруг резко оторвался от кафедры и выбежал в широкий проход перед аудиторными столами. Быстро забегал по нему, углубляясь в тему. Зал замер, напряженно притих...

– - Да что курение? И что есть -- питие?!.
– - Шкалик снова зацепился за что-то.
– - Разве у вас нет других пагубных привычек? Например, греки лживы и хитры, как троянские кони и сверх меры воинственны. Кто спровоцировал падение Афин?! Кто затеял эту войну? Внедрил троянского коня, нафаршированного пьяными греками. Китайцы что ли? А-а-а?!! Китайцы -- непорочная нация? Зачем же тогда они воздвигнули Великую китайскую стену? Скрытность -- вот порок! Глупость -- вот причина! А вы, евреи, армяне и чукчи?.. Что притихли? А-а-а?! Не зря про вас сочиняют анекдоты на все случаи жизни! У вас вообще нет положительных привычек, только -- пагубные. Вы и глупые, и жадные, и алчные, и похотливые. Человеческие подонки!..
– - кинул Шкалик в затихший зал где-то недавно прочитанную хлесткую фразу. И зто было - слишком ...слишком инерционно. Шкалик точно напоролся на копье. И завис. И осекся. Так иногда хлебнешь не в то горлышко, и не можешь проглотить. Аудитория посерела. Лопшаков слегка растерялся. Возникла гоголевская театральная пауза...

Мой уважаемый клиент! Отойдите, не скрипнув половицей, слегка в сторону. Не спугните их. Посмотрим на это с расстояния от Москвы до самых до окраин. Посмотрим на север, на юг, на дальний и ближний угол нашего зрения. Призадумаемся. Не кажется ли вам, что петух прокукарекал? Или собака лает? Да и сам человек - существо слабое и легко возбудимое - не способен ли в состоянии творческой эйфории перепутать нравственные ориентиры? Не так ли, увлекаясь, уклоняются от красной линии гениальные сумасброды- поэты, режиссеры, композиторы...- интригующие, заманивающие и заблуждающие нас, тьмы и тьмы, и тьмы... еще более не устойчивые и заинтригованные массы? И не в восхищении ли мы от этой одурманивающей игры - до поры, до ошеломительной кульминации, до шока... Как это напоминает историю с рязанской коровой... вы помните?... "мочей ...в салонный зал"?!

Сергей Варламович Лопшаков ушел с половины семинара, оставив Шкалика Шкаратина на площади, наедине с разношерстной публикой, и в недоумении - до конца занятий.

Да и много позднее Шкалик Шкаратин так и не мог взять в толк: а что это было?

Глава двенадцатая. Оплеухи

Всем нам улыбаеться смерть. Мы лишь можем улыбнуться ей в ответ.

Mussolini

<