БондиАнна. В Россию с любовью
Шрифт:
Больше он ничего не спрашивал, и я была благодарна за это. Возможно, Виктор просто был хорошо воспитан, а может, это было проявлением заботы. Так или иначе, если он видел, что я замыкаюсь в своём внутреннем мире — тут же переводил тему или замолкал. С ним было легко и говорить, и молчать.
Самолёт пошёл на посадку, пассажиров попросили пристегнуть ремни. Только теперь я сообразила, что даже не знаю, в каком городе мы приземлимся.
Наверное, в Женеве.
Угадала! Уже через час мы с Виктором входили в роскошный отель на берегу
— Ещё не решил, хочу ли купить тут жильё, — сказал он. — Поэтому за мной всегда числится номер.
Изобилие. Оно немного похоже на дырку в ухе для серьги. Вставляешь большую серьгу — она увеличивается, не носишь — зарастает. А если вставить туннели, то сами уши просто не узнать. Так же и с изобилием. Существуют такой тип людей, что смогли приручить его. И сами изменились подстать.
На стойке ресепшена Виктор попросил второй люкс «для своей прекрасной спутницы». Услышав это, я незаметно улыбнулась. Никакого страха или даже опасения не было. Я не сомневалась: этот мужчина будет вести себя как джентльмен.
Так и вышло. Первым делом Виктор прошёл в мой номер и убедился, что меня всё устраивает. Он переживал из-за каждой мелочи и очень трогательно проявлял заботу. Давно никто так не старался для моего комфорта.
Лишь удостоверившись, что всё хорошо, он ушёл к себе, давая мне возможность привести себя в порядок и передохнуть. Номер Виктора был на том же этаже, но в другом крыле.
Оставшись одна, я осмотрела своё новое жилье. Люкс состоял из двух комнат — спальни с мягкой кроватью и гостиной с плюшевым диваном — а также огромной ванной. Всё было в серо-бежевых тонах. Никаких ярких оттенков. Много дерева, картин и света. И везде — аромат свежесрезанных роз, вазы с которыми стояли на каждом столике. Спокойная тихая роскошь.
И всё же самым потрясающим здесь был вид из окон. Эта сторона здания выходила прямо на озеро, в центре которого бил высоченный фонтан. Лазурная вода искрилась в лучах солнца. Небо над озером казалось ненастоящим. Было сложно поверить, что такая красота может существовать в действительности. Я как будто смотрела на одну из тех открыток, что продают туристам.
Только эта открытка — моя реальность прямо сейчас.
Сердце наполнилось радостью и благодарностью за всё, что происходило. Красота этого места вытеснила из моих мыслей болезненные воспоминания о событиях последних дней. С удивлением я ощутила… Лёгкость. Словно всё это время не дышала, а теперь наконец-то сделала глубокий вдох. Это было пьянящее ощущение.
Я так глубоко погрузилась в созерцание, что не сразу услышала звонок телефона.
— Прокатимся вокруг озера? — спросил Виктор.
— Давай.
Через полчаса мы сели в «Бентли». Автомобиль приветствовал белым кожаным салоном с отполированными до блеска деревянными вставками. В воздухе витал ни с чем не сравнимый запах чистоты и роскоши.
И никаких швабр на заднем сиденье!
Я впервые оказалась в таком комфорте внутри автомобиля но, когда машина обогнула гору, вмиг забыла обо всём. Моему взору открылись цветочные
А я думала, самые красивые цветочные поля в Голландии…
Невозможно было поверить, что в мире может существовать что-то ещё красивее, чем картина, которую я видела сейчас. Этот луг просто не поддавался описанию. Алые, фиалковые, малахитовые, брусничные, ванильные, нефритовые, аквамариновые, канареечные оттенки. Пожалуй, так видит мир человек, который всю жизнь был слепым и вдруг прозрел. Взрыв красок, бесконечно естественный и гармоничный.
Бедные художники, наверно, сходят здесь с ума пачками!
Краем глаза я уловила, что Виктор наблюдает за мной. Повернулась к нему, и он улыбнулся.
— Спасибо… — искренне сказала я. Он понял, за что.
Мы проехали мимо замка Шильон, мимо статуи Фредди Меркьюри и мимо сельскохозяйственных угодий, которые выглядели как обои для рабочего стола на компьютере.
— Озеро такое огромное. — у меня то и дело перехватывало дух.
— Семьдесят километров в длину и четырнадцать в ширину, — кивнул Виктор.
— А глубокое?
— Ну, в среднем около ста пятидесяти метров, а в некоторых местах достигает и трёхсот.
— Обалдеть! Сколько же ему лет?
— Порядка шестнадцати тысяч.
Я повернулась к Виктору с лукавой улыбкой:
— Ты все знаешь?
Он засмеялся.
— Не всё, — засмеялся он и добавил уже более серьёзно. — Мне многое интересно. И раз уж я вынужден пока жить здесь, то волей-неволей узнаю об этом месте.
В его голосе я уловила печаль. Я знала причину и понимала, что лучше эту тему не затрагивать. Виктор был истинным патриотом своей страны, а теперь — вечным её изгнанником. И даже окружающая красота не могла в полной мере заменить ему того, чего он был лишён — возможности оказаться на родине.
— Почему я здесь — понятно, — вдруг сказал Виктор, прервав молчание. — А ты?
— Ты имеешь в виду, почему я не в Москве?
— Да.
— Я всегда знала, что буду жить в другом месте. Я упомянула, Лондон был моей мечтой с детства. К тому же, отношения с родителями у меня не были… близкими. Так что я смоталась из дома при первой же возможности.
— А что было не так?
— Папы никогда не было рядом. Ни при одной тяжёлой ситуации я его не помню. Он всегда был на работе. А мама… Она очень строгая, волевая. Вечно заставляла посуду мыть… Как Золушку.
— Звучит не так уж страшно. Кто в детстве в Союзе не мыл посуду?
— Ты же понимаешь, что дело не в этом, ещё она вынуждала меня испытывать постоянное чувство вины. Я до сих пор не могу от него отделаться. Оно всегда со мной. Понимаешь, я никогда не чувствовала никакой теплоты от родителей. Меня воспитывал человек, который никогда не показывал никаких чувств, и человек, который мог в любой момент сорваться в крик. Это заставляет чувствовать страх и постоянное напряжение. Даже когда нет причины. Чаще, чем обычные люди.