Борьба и победы Иосифа Сталина

Романенко Константин Константинович

Между тем события в Германии развивались не по сценариям, сочиненным партийными «теоретиками» в Москве. В 20-х числах октября центральное правительство направило войска Рейхсвера в Саксонию и Тюрингию для разгона образованных левых земель­ных правительств. Руководство КПГ воздержалось от выступления, и только гамбургское отделение партии, возглавляемое Эрнстом Тельманом, 23 октября начало восстание. Через неделю превосхо­дящими силами противника оно было зверски подавлено. Сотни рабочих были расстреляны солдатами Рейхсвера. Трупы валялись прямо на улицах.

Прогноз Сталина подтвердился. Впрочем, он всегда скептиче­ски рассматривал перспективы «мировой революции».

В этом от­ношении его ни в чем нельзя упрекнуть. Его позиция не претерпела изменений с тех пор, как — едва ли не в одиночку — он с сомнени­ем отзывался о возможности революции в Германии и до Октябрь­ской «революции, и с еще большим сарказмом после нее». Он не знал так хорошо Западную Европу, как штатные эмигранты, зато в отличие от них постиг законы и практику этой формы борьбы.

Революция в Германии, на которую собирался поехать Троц­кий, провалилась. Примечательно, что, выступив инициатором осеннего демарша оппозиции — атаки на ЦК, сам Троцкий пред­почел остаться в тени. Он даже не явился на Пленум. Срочно «забо­лев», он объявил, что простудился во время охоты на уток. Посколь­ку в октябре подмосковные утки уже улетели на юг, его невыход на политические подмостки, очевидно, свидетельствовал о стремле­нии переждать, не оглашая публично своего отношения к позиции 46-ти.

Однако поставленные вопросы требовали прояснения мнения сторон. Потому, невзирая на «утиную» болезнь, Политбюро потре­бовало от Троцкого осуждения письма 46-ти. И Сталин проком­ментировал это требование очередной порцией иронии: «За кого же, в конце концов, Троцкий — за ЦК или за оппозицию?

Говорят, что Троцкий серьезно болен. Допустим, что он серь­езно болен. Но за время своей болезни он написал три статьи и че­тыре новые главы только что вышедшей своей брошюры. Разве не ясно, что Троцкий имеет полную возможность написать в удовле­творение запрашивающих его организаций две строчки о том, что он — за оппозицию или против оппозиции?»

Затягивать болезнь до новой «утиной охоты» Троцкий не мог. А продолжая игру в молчание, он рисковал утратой поддержки своих сторонников. Кстати, пользуясь популярностью у рядовых партийцев, среди партийного актива Троцкий имел плохую славу. И не по идеологическим причинам, а из-за своего склочного харак­тера. А. Колпакиди и Е. Прудникова отмечают: «Он умудрялся ос­корбить и обидеть всех, с кем имел дело, — но то, что Троцкий был леваком, — чистейшей воды миф».

Да, это именно так. Он был классическим представителем меньшевиков, только более агрессивным и самонадеянным. По­этому, несмотря на отвратительный характер, он быстро становил­ся «рупором и эмблемой» практически всех оппозиций, но пар­тийный актив его ненавидел за скандальный нрав, желчность и бы­струю карьеру. Его ненавидели даже евреи. Однако, несмотря на множество попыток — того же Зиновьева, «задвинуть» Троцкого не удавалось.

Он довольно успешно использовал свои голосовые связки. И в массах, далеких от прокуренных кабинетов большевиков-подполь­щиков, он пользовался популярностью. Ее росту способствовало то, что после Гражданской войны благодаря направленной пропаган­де, кстати, культивируемой самим Троцким, победы Красной Ар­мии стали ассоциироваться с его фигурой.

Его политическая биография была приведена даже в 41-м пара­графе Устава армии, утвержденного в 1921 году Она оканчивалась словами: «Тов. Троцкий — вождь и организатор Красной Армии. Стоя во главе Красной Армии,

тов. Троцкий ведет ее к победе над врагами Советской республики». То была откровенная пропаган­да, но, тиражируемая средствами информации, она превращалась в убеждение в умах многих партийцев, особенно в военных кругах.

Немаловажным, если не сказать основным в тот период для по­пулярности Троцкого стало то, что начавшееся после Гражданской войны сокращение армии поставило под неопределенность буду­щее многих командиров и политработников. Это было почти зако­номерностью. Они не могли приспособиться к нэпу и поэтому с надеждой ждали не только сигнала от Председателя Реввоенсовета к боям за «мировую революцию», а были готовы поддержать его и в борьбе за власть. Кроме того, он пользовался авторитетом и среди молодых большевиков, пришедших в партию после 1917 года и не знавших его истинного дооктябрьского прошлого как антагониста и противника Ленина.

Конечно, Сталин не мог пренебрегать вероятностью укрепле­ния сторонников Троцкого в аппаратах управления и на происки оппозиции ответил адекватно. 8 октября ЦК РКП(б) принял важ­ное постановление о порядке подбора и назначения всех руководя­щих партийных и государственных работников снизу доверху.

В соответствии с этим решением были созданы семь комиссий, которые занялись пересмотром состава работников в структурах промышленности, хозяйственных, административных и советских органах. В списки лиц, подлежащих назначению, вошли должности от руководителей предприятий и начальников главков до членов Совнаркома, ВЦИК, ЦИК СССР, членов президиумов и коллегий наркоматов.

Любому обществу всегда не хватает действительно деловых лю­дей. И «пугавшее» советского обывателя понятие «номенклатура», от латинского nomenclatura — перечень, список имен, в практике деятельности государства имеет не только контрольную, но и орга­низационную функцию. Это заслон проходимцам с улицы, случай­ным людям, приходящим к власти и постам на ажиотаже предвы­борной демагогии; лишь претендентам на полезную деятельность.

Впрочем, и в «несоветском» обществе ни один уважающий себя предприниматель никогда не возьмет на работу случайного челове­ка, не удостоверившись в рекомендациях о его профессиональной пригодности. Но в то непростое время, при остром кадровом голо­де, предварительное рассмотрение и коллегиальное утверждение лиц, назначаемых на руководящие должности, становилось дело­вой стороной той же демократии; мерой, носившей действительно коллективный характер.

Троцкий болезненно воспринял эти организационные шаги Сталина. Выдержав паузу и приведя к знаменателю свои неудачи, он возобновил свои атаки, выступив 11 октября с «презентацией» своей брошюры «Новый курс».

Теперь он уже не призывал к милитаризации жизни в стране, а назвал главной угрозой «опасность консервативно-бюрократиче­ской фракционности». Похоже, что, помимо простуды на охоте, он приобрел еще и фурункул, а как известно, «можно играть хоть со сломанным позвоночником, но с фурункулом — никогда».

Видимо, находясь еще под впечатлением недавнего общения с врачами, он использовал в своем опусе медицинскую терминоло­гию: «Вывод только один: нарыв надо вскрыть и дезинфицировать, а кроме того, и это еще важнее, надо открыть окно, дабы свежий воздух мог лучше окислять кровь».

«Окислять кровь» Троцкий решил направленно, нажимая на амбиции «новичков» в партии и противопоставляя их «старым кадрам». Фраза из его брошюры: «Молодежь — вернейший баро­метр партии — резче всего реагирует на партийный бюрокра­тизм», — стала почти крылатой.