Борьба и победы Иосифа Сталина

Романенко Константин Константинович

Ее многообещавшую тонкость полнее всего оценили партийцы в студенческой среде. В московских учебных заведениях начались яростные дискуссии между троцкистами и приверженцами ЦК. Микоян, прибывший в конце ноября из Ростова, с удивлением об­наружил, что в Московском университете «с утра до позднего вече­ра, с небольшим перерывом... проходили очень шумные и бурные, иногда беспорядочные выступления... Сторонников линии ЦК сре­ди выступавших было очень мало... Нападки же на линию партии были весьма резки».

Сразу после этого собрания он зашел на квартиру Сталина и, делясь впечатлениями от увиденного,

с возмущением заявил, «что в столице нет Московского комитета партии, все пущено на само­тек», а ЦК «самоустранился от фактически уже начавшейся дис­куссии и тем облегчает троцкистам возможность запутать неопыт­ных и добиваться легких побед».

К удивлению Микояна, Сталин выслушал его с поразительным спокойствием. Он сказал, что «особых оснований для волнений нет». При этом он сослался на проведенные Политбюро «два част­ных совещания с Троцким» по вопросам хозяйственного и пар­тийного строительства, не вызвавшим «серьезных разногласий», и на создание комиссии для выработки согласованной резолюции ЦК и ЦКК «О партстроительстве».

Сталин пояснил: «Мы добиваемся, чтобы и Троцкий проголосо­вал за эту резолюцию. Единогласное принятие в Политбюро такого решения будет иметь для партии большое значение и, возможно, поможет нам избежать широкой дискуссии, которая крайне не­желательна».

Насущные заботы не давали ему возможности отвлекаться на второстепенные вопросы. Для него было важно определить поли­тическую линию на высшем уровне руководства, и суета вокруг те­мы о партийной «демократии» его в этот момент мало тревожила.

И все-таки, проявив внешнее спокойствие, Сталин не пропустил полученную от Микояна информацию мимо сознания.

Он не стал откладывать проблему в долгий ящик. С присущими ему решительностью и деловитостью он сразу раздал поручения. По воспоминаниям Лазаря Кагановича, он «предложил немедлен­но вызвать в ЦК секретарей МК».

Выслушав их, Сталин обратился к первому секретарю москов­ского комитета: «Вы, товарищ Зелинский, хотя и занимаете пра­вильную линию в борьбе с троцкизмом и всеми оппозиционерами, но вы слабо организуете бой ленинизма с троцкизмом... Немудре­но, что троцкисты захватили ряд ячеек. Этак они могут захватить и районы, как это случилось в Хамовническом районе. Вам нужно круто изменить весь стиль и практику работы МК. Нам, Секрета­риату ЦК, необходимо вплотную заняться Москвой».

В помощь московским секретарям было решено послать Кага­новича. Оставшись с ним после совещания, Сталин посоветовал: «Вы там дипломатию не разводите, а берите дело в свои руки. Удоб­нее всего вам сейчас засесть в Агитпропе (отдел агитации и пропа­ганды. — К. Р.), поскольку там никакого руководства нет... Органи­зуйте в первую очередь идейное наступление на распоясавшуюся оппозицию в тех ячейках, которые они сумели захватить, пользу­ясь ротозейством большевиков, не сумевших собрать силы для от­пора. Свяжитесь не только с районами, но и с ячейками».

Меры, принятые Сталиным, оказались эффективными. При его прямом участии была разработана программа «наступления на троцкистов». Для проведения стихийно возникшей дискуссии бы­ли привлечены лучшие силы пропагандистов, большевиков с доре­волюционным партийным стажем. Навязанная партии оппозици­ей

дискуссия обернулась для ее инициаторов поражением. Резуль­таты не замедлили проявиться. «Можно без преувеличения сказать, — пишет Каганович, — что старые большевики оказали неоценимую помощь партии, ЦК, МК в разгроме троцкистов в Московской организации».

Генеральный секретарь и сам принял участие в начавшейся по­лемике. Он не терял уверенности и 2 декабря в выступлении на расширенном собрании Краснопресненского районного комите­та РКП(б) отметил, что «дискуссия — признак силы партии... при­знак подъема ее активности».

Опытный политик, в проводимой кампании он сделал безоши­бочный и даже изящный ход. Выступая против троцкистов, он не только не стал оспаривать необходимость демократизации партийной жизни, а призвал проводить ее еще более активно. Против фрондирующей оппозиции он умело обернул ее же оружие.

Он указал, что одна из причин «недочетов» состоит в «пережит­ках военного периода» и в чрезмерной «милитаризованности» партии. «Необходимо, — говорил он, — поднять активность пар­тийных масс, ставя перед ними на обсуждение все интересующие вопросы... обеспечивая возможность свободной критики всех и всяких предложений партийных инстанций».

Это не было хитростью. Демократизация партии совершенно не противоречила его задачам и целям. Наоборот, и он пошел еще дальше: высказав мысль об организации системы «постоянно дей­ствующих совещаний ответственных работников всех отраслей работы — хозяйственников, партийцев, военных, ...чтобы на сове­щании ставились вопросы, какие оно найдет необходимым поста­вить».

Более того, он предложил вовлечь в круг вопросов производст­венных ячеек весь комплекс дел предприятий и трестов, привлекая к их обсуждению и беспартийных. Демократизацию Сталин рас­сматривал не как свободу дискуссий для кучки обиженных в от­стаивании групповых разногласий. Он видел в ней способ привле­чения широких масс к действительному управлению производст­вом и общественной жизнью.

Это был призыв к творчеству масс. Он осуществил совсем иной замысел, имевший противоположные цели тем, на которые рас­считывали его оппоненты. Вместе с тем Сталин не забывал и глав­ных действующих лиц, представлявших себя в образе «защитни­ков» демократии, — вождей оппозиции.

15 декабря «Правда» опубликовала его статью, имевшую не­обычно длинное название: «О дискуссии, о Рафаиле, о статьях Пре­ображенского и Сапронова и о письме Троцкого». В ней он с сар­казмом указал «кто есть кто» из новоявленных «демократов».

Сталин подкреплял свою аргументацию не просто словами, а фактами. «В рядах оппозиции, — отмечал он с сарказмом, — име­ются такие, как Белобородов, «демократизм» которого до сих пор остался в памяти у ростовских рабочих; Розенгольц, от «демо­кратизма» которого не поздоровилось нашим водникам и железно­дорожникам; Пятаков, от «демократизма» которого не кричал, а выл весь Донбасс; Альский, «демократизм» которого всем извес­тен; Бык, от «демократизма» которого до сих пор воет весь Хо­резм».