Борьба и победы Иосифа Сталина

Романенко Константин Константинович

Аресты, произведенные вслед за этим властями, изменили соот­ношение сил в Тифлисском комитете РСДРП, и на состоявшемся 27 января заседании меньшевики оказались в большинстве. На ле­вом политическом фланге социал-демократов произошла своеоб­разная рокировка, и к этому переделу «власти» подоспел вернув­шийся из эмиграции лидер грузинских меньшевиков Ной Жорда­ния. Уже ожидая фракционного раскола и дальнейшего идейного противоборства, в ночь с 17-го на 18 января большевики перепря­тали партийную библиотеку и кассу и отказались сдать подполь­ную типографию.

Их оппоненты были настроены воинственно. Не найдя под­держки у краевого руководства, 26 января Тифлисский

комитет, получивший преимущество меньшевиков, заявил о выходе из Кав­казского союза РСДРП. Пытаясь восстановить ситуацию, Союз­ный комитет 30 января потребовал от Тифлисского комитета «не только отозвать свое заявление, но и ввести в свой состав новых членов». Однако меньшевики ответили отказом и 7 февраля объя­вили о своих разногласиях открыто, выступив с заявлением, пре­давшим существо разногласий широкой огласке.

Видимо, не случайно, что это идейное размежевание внутри со­циал-демократической партии шло параллельно с обострением национальных противоречий в Грузии. Они направленно подогре­вались конкурирующими в промышленности и региональной эко­номике национальными кланами. Принадлежавшая к различным этническим и религиозным группам буржуазия в национальных регионах России способствовала формированию национально-се­паратистских настроений и в городской среде.

Уже при подготовке к декабрьской бакинской забастовке в слоях рабочих возникла скрытая агитация, направленная на страв­ливание между собой армян и «татар» (азербайджанцев). Так, в ча­стности, за спиной агитаторов, сталкивающих разнонациональные пролетарские и городские бакинские слои, скрывались интересы местных нефтепромышленников Дадаева и Тагиева. Но импульс всплеску межнациональной ненависти в городе дало убийство ар­мянином состоятельного татарина, в ответ на которое единоверцы погибшего открыто, прямо на улице, убили нескольких случайных прохожих армян.

Варварское выяснение отношений вылилось в трагедию. Вече­ром 6 февраля в Баку прозвучали первые ружейные и револьвер­ные выстрелы, затем начались кровавые погромы, и для ликвида­ции побоища власти применили войска. Солдаты «стреляли по раз­бушевавшейся толпе боевыми снарядами». Число убитых и раненых за ночь составило несколько десятков.

Находившийся во время этих событий в городе Джугашвили активно содействовал прекращению «армяно-татарского» кон­фликта. Мобилизованные им члены рабочей дружины пытались остановить проявление межнациональной розни. Мухтар Гаджиев вспоминал, что «в Балаханах во время армяно-татарской резни мы, пять товарищей, каким-то образом получили винтовки и собра­лись вокруг «армянского района», где по поручению (Иосифа Джугашвили) мы не должны были допустить резни».

Однако в пылу конфронтации этой тревожной ночью, напоми­навшей почти боевое столкновение, Иосиф не забыл и о чисто пар­тийных интересах. Как вспоминал еще один участник событий, другой боевой дружине он дал задание захватить типографский шрифт, мы, 15 человек, сделали это и отвезли шрифт в крепость. Он предусмотрительно и прагматически учитывал, что «оружием про­летариата» должен быть не только булыжник — свинцовый шрифт может послужить революции не хуже, чем свинцовые пули.

В Тифлис Иосиф Джугашвили вернулся лишь через неделю, и здесь он снова оказался в гуще событий. Бессмысленный и злобный всплеск межэтнической вражды вызвал мощный резонанс. Нацио­нальная резня потрясла все слои населения, и на площади возле Ванского собора состоялся многотысячный митинг с участием представителей разных национальностей.

Написанная им и отпечатанная к этому митингу в пятнадцати

тысячах экземпляров листовка «Да здравствует международное братство!» — логически убедительна и публицистически страстна. Она призывала рабочих не допускать национальных столкнове­ний, не поддаваться на провокации, противоречившие интересам пролетариата.

Он писал в листовке: «Стоны умирающих рабочих в Баку, ар­мян и татар; слезы жен, матерей, детей; кровь, невинная кровь че­стных, но несознательных граждан; напуганные лица бегущих, спа­сающихся от смерти беззащитных людей; разрушенные дома, раз­грабленные магазины и страшный, несмолкающий свист пуль — вот чем укрепляет свой трон царь-убийца честных граждан». Он призвал: «Долой национальную рознь! Долой царское правительст­во! Да здравствует братство народов! Да здравствует демократиче­ская республика!»

Именно эти его призывы стали лозунгами митинга. С призыва­ми о прекращении кровавой вражды выступили не только социал-демократы, взывая к взаимной поддержке друг друга «в борьбе с дьяволом, сеющим рознь между нами», с проповедями о примире­нии обратилось к единоверцам тюркское и армянское духовенст­во. На следующий день, в понедельник 14 февраля, в городе состоя­лась примиренческая демонстрация. Встретившись вечером того же дня с Камо в квартире Хананяна на Хлебной площади, он напи­сал новую листовку «К гражданам», посвященную прошедшей ма­нифестации. Она была распространена на следующий день.

Еще не успели улечься страсти, взбудораженные армяно-азер­байджанскими столкновениями, как Иосиф Джугашвили вернул­ся к партийным проблемам. Обстоятельства, возникшие в резуль­тате фракционных разногласий в рядах социал-демократов, требо­вали энергичных действий, и он опять возобновляет свои нелегальные поездки по Закавказью. В конце февраля он был в Ба­туме, затем появился в Новороссийске, но между 4-м и 5 марта снова выехал в Баку для участия в заседании обновленного город­ского комитета РСДРП.

Вернувшись в Тифлис и поселившись в квартире Бердзеношвили, он приступил к написанию тематической работы, озаглавив ее: «Коротко о партийных разногласиях». Эта работа, составившая после ее окончания брошюру, была популяризацией написанной в 1903 году ленинской книги «Что делать?». Программа Иосифа Джугашвили предельно обнажена: «Наша обязанность, обязан­ность социал-демократии, совлечь стихийное движение рабочих с тред-юнионистского пути и поставить его на путь социал-демо­кратический. Наша обязанность — внести в это движение социа­листическое сознание и объединить передовые силы рабочего класса в одну централизованную партию».

Он еще не закончил свою работу, когда в Лондоне открылся III съезд РСДРП. За необходимость проведения нового съезда пар­тии большевики боролись давно, но, пожалуй, лучшей «агитацией» для ускорения его созыва стали действия самого царского прави­тельства. Побудительным импульсом для форсирования событий стал арест 9 февраля в Петербурге почти всего состава ЦК РСДРП.

На свободе остались лишь трое — Ленин, Землячка и Красин. 4 марта они обратились с заявлением, в котором указали «на пра­вомерность действий Бюро комитета большинства, направленных к созыву съезда», и призвали местные организации направить сво­их представителей за границу. Этот призыв поддержали обе пар­тийные фракции. Но когда 12 апреля в Лондоне открылся съезд большевиков, меньшевики собрались на свою конференцию в Же­неве. Раскол партии стал фактом. III съезд РСДРП (большевиков) постановил, что «одной из настоятельных задач партии» в текущий момент является подготовка восстания.