Борьба и победы Иосифа Сталина

Романенко Константин Константинович

Словно подчеркивая свое ничтожество, Рамишвили начал рас­пускать слухи, порочащие Иосифа. То был подлый прием. «Чтобы оправдать перед рабочими такое отношение к Сталину, — писал позже Ф. Махарадзе, — по наущению Рамишвили пустили самые нелепые и вместе с тем возмутительные слухи про него».

Странно, но, приняв эту информацию на веру, даже трезвомыс­лящие исследователи не озадачились закономерными вопросами. А только ли корыстолюбивыми целями руководствовался меньше­вик Рамишвили? Не скрыта ли за его агрессивностью другая при­чина преследования Иосифа Джугашвили?

Попытаемся

осмыслить факты и вернемся назад, к 5 апреля 1902 года. При этом напомним, что, когда после собрания рабочих, на квартире Джариспана Дарахвелидзе были арестованы Джуга­швили и Канделаки, среди задержанных оказался и гимназист Ва­но Рамишвили. Племянник Исидора Рамишвили, освобожденный на следующий день. Возможно, у полиции не было претензий к гимназисту, но в том, что производившие арест полицейские знали о месте, где скрывался Иосиф Джугашвили, не может быть сомне­ний. Как и в том, что он был очень осторожен. И о его роли в батум­ских событиях знали немногие.

Конечно, явившись для ареста Джугашвили, полицейские дей­ствовали не по интуитивному озарению. Тогда кто же навел поли­цию на след революционера? Кто предал его? Закономерно пред­положить, что это сделал именно Исидор Рамишвили, узнавший о месте пребывания Джугашвили от своего племянника. Совершив предательство, теперь после возвращения Джугашвили Рамишви­ли боялся разоблачения. Страх возмездия жег его, и, бросив все де­ла, провокатор, подобно вору, на котором горит шапка, распро­странял инсинуации.

И стремившийся скрыть факт своего предательства, Рамишви­ли добился своей цели. Оказавшись в фактической изоляции, без средств к существованию, под постоянной угрозой быть обнару­женным полицией, Иосиф Джугашвили осознал дальнейшую бес­смысленность и опасность пребывания в Батуме. Несколько дней он скрывается у Косты Осепашвили, а затем тот перевел его в дом Николая Габуния, но и здесь его начинала выслеживать уже поли­ция. Это тоже не могло быть случайностью. Видимо, Рамишвили снова донес о его присутствии в Батуме.

Беглец стал окружаться со всех сторон. Его скитание не могло продолжаться дальше. Круг мог замкнуться, и он был вынужден снова обратиться к Наталье Сихарулидзе. На этот раз речь шла уже не об убежище; его просьба касалась помощи для отъезда в Тифлис. Разрыв с батумскими меньшевиками заставлял его покинуть го­род. Он оказался совершенно без денег. Положение было почти трагическим. Для отъезда ему требовалось всего полтора рубля, но когда Н. Сихарулидзе обратилась с такой просьбой к Владимиру Джибладзе, то получила отказ.

Уехать из неприветливо принявшего его города ему удалось лишь с помощью мрка Веры Ломджария-Джавахидзе. «В 1904 г., — вспоминала она, — он бежал из ссылки. У нас товарищ Сталин по­явился в солдатской одежде... две недели до отъезда в Тбилиси пря­тался на нашей квартире». Ермиле Джавахидзе свел его со своим знакомым, кондуктором И. Михвидабладзе, который свидетельст­вовал: «Я видел тов. Сталина у Григория Джибладзе в Безымянном переулке... После совещания я надел на него железнодорожную форму и привез в Тифлис». Но при его безденежье пребывание в Тифлисе

тоже было невозможным, и он направился дальше — в Го­ри, где нашел убежище у своего дяди Глаха Геладзе.

Враждебный, почти истерический прием, который он встретил в Батуме, был для Иосифа Джугашвили совершенной неожиданно­стью. У него появилось время для обдумывания ситуации, в кото­рой он оказался. Она была далеко не простой. Он полтора года про­вел в тюрьме, длительное время находясь в одиночной камере. Вы­сланный в сибирскую глушь, почти «на край света», он практиче­ски без подготовки, лютой зимой предпринимает отчаянный по­бег. Преодолев множество препятствий и опасностей, он возвра­тился на родину, надеясь встретить товарищескую солидарность, но вместо поддержки наталкивается на откровенную неприязнь и интриганство озлобленных провинциалов.

Наступил момент подвести итоги. За спиной пять лет борьбы, потребовавшей почти полной самоотреченности, полной самоот­дачи; пять лет усилий и страданий в атмосфере постоянного риска. Балансирования на острой грани, по одну сторону которой органи­зация забастовок, агитации, дискуссий, а по другую — неустроен­ность быта, постоянная смена квартир и явок, изматывающее на­пряжение от опасения слежки, никогда не исчезающая угроза аре­ста и новых тюремных застенков.

Итогом этих усилий стало своеобразное «отречение» от него бывших мнимых соратников по партии. Амбиции, заблуждения и откровенное предательство батумских интеллигентов — его поли­тических противников, возомнивших себя «революционерами», людей, играющих в революцию и не понимавших законов револю­ции, обернулись местнической травлей, попыткой его отлучения от участия в дальнейшей борьбе.

Что это, если не поражение? Не неудача? Что он может пред­принять в этих условиях? Он не первый, кто получил удар в спину. Кто столкнулся с непониманием и предательством, самодоволь­ным торжеством заурядностей. Великие революции, потрясавшие историю человечества, приняли на свой алтарь множество жертв — людских судеб, жизней, часто оборачиваясь не только разочарова­нием в идеалах, но и немым воплем утерянных голов. В этом были неизбежная закономерность и логика борьбы.

Но он уже приобрел знания и опыт, утвердившиеся убеждения. Его желание быть на стороне революции, на острие борьбы, готов­ность идти на жертвы и самоотречение ради счастья народа не слу­чайное увлечение, не иллюзии романтизма. Он осознанно избрал свой путь и пройдет его до конца — неукротимо.

Он не упал духом. Он вышел из батумского конфликта не слом­ленным, а еще более закаленным Но мышиная возня меньшевика Рамишвили стала своеобразным тупиком, заставившим его искать другие пути работы в подполье. Главным уроком, извлеченным им из происшедшего, стало усиление действенности и непреклонно­сти в своих позициях по достижению намечаемых целей. Вместе с тем провинциальные меньшевики, устроившие Иосифу Джуга­швили своеобразный бойкот, невольно оказали услугу своему по­литическому противнику. Вынужденно отстраненный от активной работы сразу после побега, он избежал опасности новой утраты свободы.