Борджиа
Шрифт:
– Ты слышал, какие добрые чувства она приберегла для тебя!
– Я заставлю ее переменить их! – мрачно ответил Чезаре.
– Ну, а пока, после сегодняшней неудачи, у нас появился еще один враг… Эта графиня Альма, на которую я в глубине души немного рассчитывал, чтобы сгладить трудности и подготовить твою свадьбу, теперь далека от союза с нами. Наоборот, она развернулась против нас.
– Если она доберется до Монтефорте… Что же до ее дочки, графиня вообще может ее не увидеть.
– О чем ты говоришь?
– Беатриче видели в окрестностях
– В окрестностях Рима? – вздрогнул папа. – О! Эти Сфорца – смелые противники… Пойдем, Чезаре, сын мой… Мне надо помолиться. Я попрошу Небо, чтобы мать и дочь больше никогда не встретились!..
– Я займусь этим! – пробурчал Чезаре.
Он хотел уйти, но папа удержал его движением руки.
– Кстати, – сказал он, – графиня забыла здесь драгоценность… Вот это золотое распятие. Мне кажется, ты можешь догнать ее и отдать ей эту святыню, которой, если не ошибаюсь, она очень дорожит…
Чезаре внимательно посмотрел на отца.
– Впрочем, – продолжал папа, – может быть, это и не ее распятие. Но оно в точности похоже на распятие графини. Есть только одно небольшое различие. Посмотри, Чезаре, повнимательней… На распятии графини у Христа не было тернового венца, тогда как на этом голова Спасителя увенчана терниями… Видишь?.. И есть одна заостренная колючка… Она может очень больно уколоть.
Чезаре вырвал распятие из рук понтифика и поспешно удалился.
Графиня Альма быстро удалялась. Она уже добралась до кареты, ожидавшей ее под тенью дубовой рощицы близ Флорентийских ворот. Карета стронулась с места, но не проехала еще и пятисот шагов, как ее настиг всадник и знаком приказал кучеру остановиться. Тот повиновался.
Всадник наклонился к дверце кареты и почтительно приветствовал пассажирку. Графиня подняла голову и узнала всадника.
– Чезаре Борджиа! – вымолвила она, побледнев.
– Он самый, синьора!.. Хотя наши дома и враждуют, я хочу засвидетельствовать вам свое глубокое почтение. Мой достопочтенный отец собирался послать слугу, чтобы тот передал забытую вами вещь, но я решил, что этим слугой буду я.
– Забытую вещь? – удивилась графиня.
– Вот это распятие… Мой отец был убежден, что вы, без сомнения, пожалеете о его пропаже… Хочу избавить вас от этого огорчения.
Графиня печально улыбнулась.
– Благодарю вас, сеньор, – сказала она, покраснев.
Она протянула руку, чтобы взять протянутое Чезаре распятие. И в то же мгновение она легонько вскрикнула.
Шероховатая поверхность распятия царапнула ей ладонь, но порез оказался таким слабым, что он едва различался на коже.
– Какая неловкость! – раздосадованно вскрикнул Чезаре. – Я сделал вам больно, синьора?.. Не могу себе простить.
– Пустяки…
– Ну тогда прощайте, синьора… Моя миссия закончена. Мне остается добавить несколько слов. Что бы ни произошло, каковы бы ни последовали политические или военные осложнения, я навсегда сохраню горячую симпатию к вам и вашей семье.
При этих словах Чезаре натянул поводья и помчался в Рим, но перед
– Карета прибудет в Монтефорте через три дня, – тихо проговорил он. – Но привезет она только труп.
Но карета отправилась вовсе не в Монтефорте. Она остановилась в той же самой гостинице «Де ла Фурш», где шевалье де Рагастен познакомился с Чезаре и проконсультировал синьора Асторре относительно парижской моды. Повозку поставили под навес, а графиня Альма закрылась в комнате и вышла оттуда только к ночи. Тогда она продолжила путь верхом и одна. Вскоре она оставила Флорентийскую дорогу и после двухчасовой скачки по бездорожью достигла узкой расщелины между скал. В глубине ущелья виднелось довольно скромное жилище.
Лишь только графиня оказалась в пределах видимости этого домика, светлое пятно появилось на тропинке, которая извивалась между поросших миртом и мастиковым деревом скал.
– Беатриче! – радостно вскрикнула графиня.
– Матушка!.. Как я беспокоилась!.. Как поздно вы возвращаетесь! – приговаривала Примавера, обнимая графиню.
Женщины торопливо вошли в дом; вооруженный слуга запер за ними дверь.
– Ну, матушка… Удачно съездили? – спросила Беатриче, когда обе уселись в комнате нижнего этажа. – Нашли вы тех людей, которых надеялись встретить?
– Их нет в Риме! – тусклым голосом ответила графиня.
– Ах, матушка!.. Вы так расстроили меня… Когда вчера вы поделились со мной мыслями о поездке в Рим, результатом которой могло стать перемирие между нами и родом Борджиа, мое сердце тревожно сжалось… В Италии не может быть мира, пока эти чудовища живы.
– Успокойся, Беатриче, – с горечью сказала графиня. – Я тоже считаю, что война неизбежна…
– Мужайся, мама!.. Я решила бороться до конца… Но скажите мне, уверены ли вы, что ваше возвращение осталось незамеченным, что за вами не следили?
– Уверена, дитя мое! Я поступала в точности по твоему плану. Почтовая карета осталась в гостинице «Де ля Фурш».
– Хорошо, матушка! Впрочем, наше изгнание подходит к концу… Завтра вечером в Риме состоится последнее собрание. А послезавтра на рассвете мы покинем это убежище, где прятались больше месяца, и отправимся в Монтефорте.
– У тебя героическая душа, Беатриче…
– Приходится быть героической, раз у мужчин женские сердца.
Графиня вздрогнула:
– Ты намекаешь на своего отца?
– Да! Отца, который не осмелился приехать сюда… Но что с вами, мама?.. Вы побледнели…
– Ничего… Я хотела выпить воды, но … рука… Не могу взять стакан.
– Пейте, матушка, – сказала девушка, подавая графине стакан.
Та хотела взять стакан, но пальцы внезапно разжались, и стакан полетел на пол.
– Не понимаю… Что со мной?.. Минуту назад… руку словно парализовало…
– В самом деле, мама, – вскрикнула испуганная Примавера, – рука у вас как восковая… Ваши пальцы свела судорога… Мама! Что с вами?