Борджиа

Зевако Мишель

– Розита! – еще раз позвал он.

Но никто ему не ответил, и никого он не увидел.

И тогда он осознал ужасную правду. Розиту похитили!..

Санцио не стал кричать, не стал жаловаться неизвестно кому. У него осталась только одна надежда: предупредить Магу!

Все еще не пришедший в себя после удара эфесом шпаги по голове, Рафэль, качаясь, побрел по дороге в Гетто, к лачуге чародейки. Он вошел к Маге, тяжело дыша. В углу догорал факел… При его свете Рафаэль увидел раскрытый сундук, перевернутые ящики.

– Мага! Мага! – тревожно позвал он.

Он вошел в комнату Розиты, где могла находиться

колдунья, и с губ его сорвались горестное восклицание и сразу же за тем – громкое проклятие. Комната была пуста!.. Мага исчезла.

XIII. Аппиева дорога

В ту же самую ночь, когда совершался тайный брак Рафаэля Санцио и Форнарины, шевалье де Рагастен покинул гостиницу «Доброго Януса», в которой он все еще жил. После стычки, в которой шевалье чуть не разорвала толпа, посчитавшая его убийцей герцога Гандийского, Чезаре Борджиа предложил ему покой в замке Святого Ангела. Но Рагастен отказался: то ли бравируя опасностью, то ли желая сохранить определенную свободу действий.

– Монсиньор, – сказал он, – я задохнусь в прекрасной клетке, которую вы мне предлагаете… В какой-то мере я остаюсь ночным бродягой, каким был в юности.

Чезаре не настаивал; он удовлетворился тем, что восхитился беспечностью шевалье, как раньше восхищался его неустрашимости перед возмущенной толпой. Шевалье медленно брел по темным, тихим, пустынным улицам и наконец оказался у начала Аппиевой дороги.

– Она мне сказала: двадцать третья могила слева. Ну а пароль? Я должен произнести анаграмму слова «Рома». Пусть это будет добрым предзнаменованием.

И он пошел по древней дороге, считая постройки, которые то жались одна к другой, то разделялись пустыми пространствами, заросшими тамариском и мастиковыми деревьями. Он вспоминал: вот уже в третий раз он встречает эту странную девушку, судьба которой остается для него загадочной, эту Примаверу, к которой теперь привязаны все его мысли. Сердце его сильно билось, когда он дошел до двадцать третьей гробницы. Он обошел сооружение, но никого не увидел.

«Видимо, я пришел слишком рано или … слишком поздно?» – подумал он.

И в это самое мгновение, совсем рядом с ним, из чащи кустов, послышался голос:

– Roma! [13]

– Amor! [14] – ответил шевалье.

После этого из кустов появился мужчина. Не говоря ни слова, он толкнул маленькую бронзовую дверь, служившую входом в гробницу, и отступил, пропуская Рагастена. Шевалье вошел во внутрь и оказался в некоем подобии узкой кельи, слабо освещенной светильником. Пол был устлан широкими плитами. Одна из них была снята и поставлена ребром к стене. Под нею виднелась черная дыра.

13

Рим (итал.).

14

Любовь (итал.).

Рагастен наклонился над этой дырой и увидел лестницу из качающихся камней, уходившую в глубины земли. Он стал спускаться по ней. У подножия лестницы начиналась галерея, в глубине которой он заметил слабый свет. К этому светлому островку он и направился.

Галерея привела его в довольно обширный зал, от которого исходили многочисленные узкие проходы, похожие на тот, которым Рагастен только что прошел.

– Катакомбы! – догадался он.

Рагастен повел глазами вокруг себя. Он находился в круглом зале. Вокруг стен удобно расположились обычные скамьи; их было двадцать штук. На каждой из этих скамей сидел мужчина. Один из этих мужчин жестом указал Рагастену на свободное место. Шевалье занял это место и стал ждать.

Большинство мужчин были молоды. Их лица относились к итальянскому типу красоты, одновременно строгому и нежному. Одна и та же серьезность придавала этим лицам общий характер решительности и непоколебимой воли.

– Черт возьми! Вот это люди!.. Если всё это заговорщики, мне жалко того, или тех, против кого они объединились… Но против кого они замышляют?.. А «она»?.. Где же она?.. Какую роль играет она в той чудовищной драме, которую я считываю с этих лиц?.. Какую роль она предназначила мне?

В этот момент из галереи, по которой прошел Рагастен, послышался шорох платья, легкие шаги. Все головы повернулись в ту сторону.

Почти все лица выражали нетерпение. Но трое или четверо из них проявили чувства, которые инстинкт шевалье не мог оценить иначе, чем любовь…

У входа в зал появилась женщина. Рагастен сразу узнал ее: это была Примавера! Лицо ее было скрыто под густой черной вуалью, да и одета она была в черное.

При виде этих знаков свежего траура удивленный шепоток пробежал среди собравшихся. Мужчины поднялись и окружили девушку, которая стояла, опираясь о стену, охваченная горем, которое она больше не в силах была сдерживать. Один из заговорщиков, князь Манфреди, седобородый старик, приблизился к девушке и взял ее за руку.

– Беатриче, – спросил он, – что означает это траурное одеяние? Скажите … какая катастрофа…

Тогда Примавера подняла вуаль:

– Моя мать умерла!

– Умерла?.. Графиня Альма?

– Убита!.. Отравлена!.. Вам этого достаточно?.. Ограбленные синьоры, лишенные владений князья, бароны и графы, надо ли допускать новых злодеяний?.. Это всё та же неустающая рука, пресыщенная убийствами… Это всё тот же человек… Всё тот же тиран, замышляющий убийства: понтифик!.. И всё тот же человек, тот же хищник, наносящий намеченной жертве смертельные удары… Его сын… Чезаре Борджиа!

– Чезаре Борджиа! – тихо повторил побледневший шевалье де Рагастен. – Чезаре! Мой покровитель!..

При имени Чезаре трепет пробежал среди заговорщиков. Никто не издал ни звука. Но чувство непримиримой ненависти читалось на всех лицах.

– Беатриче! – заговорил князь Манфреди… – Дочь моя!… Позвольте мне так называть вас, потому что вашего отца нет на том месте, какое он должен бы занимать… Дитя мое, напрасно я подыскиваю слова, которые могли бы утешить вашу боль… Это – страшное несчастье, дитя мое. Но если хоть что-то в этом мире может вас утешить, так это уверенность в близкой и неудержимой мести… Наши друзья, да и все присутствующие на этой последней встрече, которую вы назначили, приносят добрые вести. Римляне возмутились. Флоренция обеспокоена могуществом рода Борджиа… Болонья и Пьомбино готовы восстать… Форли, Пезаро, Имола, Римини поднимают людей. Достаточно искры, чтобы разгорелся пожар…