Борель. Золото (сборник)
Шрифт:
— Что правильно, то правильно, — вкрадчивым голосом поддержал Сохатый. — Но бывает и вредная научность-та эта. Вот, скажем, против религиозного культу идут, а я с таким мнением согласия не могу дать. Погода вот дует, а кто скажет, отчего это?
— Ты бы лучше о золотниках и спирте говорил, — уколол его Костя и вышел на улицу. Хлопушин стелил на пол свою дерюгу, когда Костя вернулся. Гостей в избе уже не было.
— Поди, поужинаешь? — спросила Микитишна.
— Не хочу, — буркнул он. — Дядя Иван, завтра
— В контору? Зачем?
— Хотят бремсберг защитить от заносов, так плотников им надо.
— Поденно или сдельно?
— Там договоритесь. Я тоже ухожу в шахту.
Костя завернулся в шубу, но заснуть долго не мог. Морозов тоже пыхтел трубкой. Хлопушин вслух мечтал о покупке хорошей коровы, вздыхал о домашних.
4
Станция плохо подавала энергию. Электрические лампочки мигали предутренними блеклыми звездами. Против каждого забоя одиноким красноватым глазом слеповала лампочка. Кто-то из забойщиков сравнил их с тлеющими свечками над покойником.
На глубине двух десятков метров Костя шел в шахту. Из «Пятилетки» подавали руду на вагонетках и сразу направляли на бремсберг.
Костя знал, что здесь еще недавно с потом, с треском сбруи, часто с увечьями, тратилась людская и лошадиная сила. У парня подгибались в коленях ноги. От природы он не был робким, но сегодня отчего-то брала оторопь. Под ногами, с боков и сверху вздрагивала земля. Подземные коридоры ему были знакомы, не раз бывал в них, но тогда все было проще, тогда руда из каждой шахты подавалась тачками к стволам и скрипучими блоками лебедок тянулась наверх в тяжелых бадьях.
Бутова Костя узнал по фигуре. Шахтер откидывал породу от стенки забоя.
— Пришел? — голос терялся в глуши подземелья.
— Пришел к тебе, дядя Нил…
Парень дрожал, как молодая лошадь, которую первый раз заводят в оглобли.
— Давай, давай, я давно тебя облюбовал. Тут надо силенку, сноровку, охоту — вот и хороший забойщик. У тебя все есть, паренек.
Костя осмотрелся. Забой шел горизонтально и удалялся от площадки, с которой подавалась к бремсбергу руда. Бутов объяснил:
— Видишь, жилы здесь переплелись не разбери-попало. Две пошли вон куда, а самая богатая, золотоносная, нырнула вниз. Здесь золото попадается по таракану, а другой раз и в тонне грамма не найдешь. Вот подгоним этот забой на несколько метров, и, видно, придется мастачить второй этаж. Только об одном хочу упредить тебя. Баловаться я в своей шахте не допущаю. Знаешь, у нас есть и такие ухачи, которые за голенищами и в карманах выносят руду наверх. Смотри, тебе я верю, а ежели што замечу — не пеняй, дружок…
— Я знаю, дядя Нил, — смутился Костя. — Сам из-за этого ушел от Алданца…
— Во, во! Так чтобы и здесь по чести. Теперь
Костя взял кайлу и, расставив ноги, замахнулся.
— Стоп! — задержал его Бутов. — Подбирай сначала канавкой вниз и таким манером иди кверху. Старайся, чтобы у тебя пласт летел наоткол. Подрезай и тюкай.
Старый шахтер искусно продолбил по низу забоя борозду и начал кайлить вертикально. Желтый сланец, перемешанный с серым кварцем, засверкал искрами, посыпался, зашуршал у Кости под ногами.
— Посторонись! — загремел сзади откатчик.
— Понял, — уверенно оказал Костя.
— Понял и — в час добрый.
Гордый сознанием своего мастерства и сметкой ученика, Бутов тряхнул кудлатой бородой.
— На эти вот трещинки тоже поглядывай, они легче отслоняют породу… Меньше пару отдашь…
Через несколько минут Костя сбросил полушубок. Намокшая рубаха липла к плечам. Изредка он посматривал на Бутова, стараясь подражать старому забойщику.
Но у Нила все время росла куча породы, а Костю подгонял молодой парень-откатчик, которого звали Кудряшом.
— Долби, долби, — торопил он, похрустывая лопатой. Кайла тяжелела в руках Кости, меткие и уверенные сначала удары теперь слабели. Он торопился и бил бестолково.
Бутов коротко бросал замечания:
— Снорови, снорови, парень!
— Куда кайлу загоняешь!
— Подрежь и руби так, чтобы за каждым разом отлетал шматок.
…Из шахты вышли по лестнице. В глазах у Кости темнело, плечи и руки тянуло вниз, будто за кожу налили свинца. Но он храбрился, гордый тем, что работает теперь в забое, главное, с Бутовым. В новом звании ему хотелось показаться всему Улентую.
— Ну и конище, — говорил он о Ниле, шагая рядом с откатчиком. — Будто чуть шевелится, а как тюкнет, так и есть.
— Забойщик с гвоздя, — вторил Кудряш. — С таким охота и работать.
— И я малость наторел, ведь ты меня только до обеда загонял, а после я не шибко поддавался, — хвастался Костя.
Кудряш на ходу обметал рукавицей стоптанные, еще деревенские бродни и белесыми глазами посматривал на нового забойщика.
Оба были плечистые, крепко увязанные в кости.
— Ты из деревни, Костюха?
— Ага… из Макруши… Но забыл ее…
— Чуть не земляк. А я из Лохматого Ключа.
— Домашность есть?
— Была одна лошаденка и ту на дорогу загнал. К хозяйству меня сызмальства не тянуло. Я хочу заработать денег и на учебу податься. Меня к этому давно поманивает. Еще отец покойник писарем прозвал.
— Ты хороший мужик, — весело сказал Костя, положив руку на ядреные крыльца Кудряша. — Будем работать вместе.
— Будем, — улыбнулся откатчик.