Борис Годунов

Бахревский Владислав Анатольевич

– Почему ты называешь меня государем?
– спросил Борис и опять задохнулся.

– Мой-язык, воля же- звезд, стоящих над тобою, государь.

– Звезды пообещали мне царство?

– Они не обещают, они утверждают. Ты и сегодня для них царь царей.

Борис отер тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот.

– Мне отрадно слышать это, но отчего на ваших лицах неуверенность?

Трое старцев упали на колени. Борис взял за руки юношу.

– Что говорят звезды? Не опускай

глаза. Не лги!

– Твоему царствованию - семь лет, великий государь.

Борис икнул. Засмеялся и опять икнул.

– Семь лет... Да хотя бы семь дней! Царь - это вечное имя в веках. Да хотя бы единый день!

Положил в ладонь юноши мещочек с золотом. Другой мешочек положил на стол.

– Возрадуйтесь вместе со мною. И забудьте об этом гороскопе. Да так забудьте, будто его и не было.

Вышел бесшумно, не колебля, кажется, самого воздуха. Со временем службы Ивану Грозному умел ходить, как бестелесный.

Утром 21 февраля братья Шумские, Василий, Дмитрий, Иван, прибежали в Успенский собор и потребовали продолжить избрание царя, коли Борис поклялся не принимать венца.

Патриарх Иов тотчас приказал ударить в колокола и пошел крестным ходом в Новодевичий монастырь с хоругвиями, со святой чудотворной иконою Богородицы Владимирской впереди.

С иконою Смоленской Богоматери крестным же ходом и под колокола двинулся навстречу патриарху Борис Федорович.

Будто два золотых облака нашли друг на друга. Пал на колени Борис перед иконою, что пришла с Иовом, и воскликнул во всю силу голоса, рыдая и дрожа:

– О милосердная царица! О пречистая Богородица!

Помолись обо мне и помилуй меня!

И укорил патриарх Иов Бориса Федоровича сурово и непреклонно.

– Устыдись пришествия пречистой Богородицы со своим предвечным младенцем! Повинись воле Божией и ослушанием не наведи на себя праведного гнева Господня!

Много еще было затей. Служили молебен, ходили к царице Александре просить у нее на царство брата. Борис, однако, твердил все то же:

– О государыня! Великое бремя возлагаешь на меня, предаешь меня на превысочайший царский престол, о котором и на разуме у меня не было.

– Против воли Божией кто может стоять?
– кротко ответила сестра.

И вздохнул Годунов, словно полжизни из себя выдыхал:

– Буди святая твоя воля. Господи!

Великий пост и Пасху Борис Годунов, царь, да все еще не венчанный, миром не помазанный, прожил в Новодевичьем монастыре.

Только 30 апреля прошествовал он в Кремль, держа за руки милых детей своих, Ксению и Федора. Обходил кремлевские соборы, кланялся гробам государей, прикладывался к иконам и кротко просил людей, на звания не взирая:

– Отобедайте нынче со мною! Пожалуйте детей моих, наследников моих.

Федор,

девятилетний отрок, смотрел вокруг себя соколенком. Глаза карие, ясные, а в них то вопрос, то восторг:

"Любите ли моего отца?
– Любите! нет его в мире умнее, добрее, могучее! Коли вы его полюбите, и я вас полюблю".

– Царевич-то! Царевич - вылитый Ангел!
– громко шептали нанятые говоруны.

– Под его бы рукою пожить.

– Окстись! Еще отец не поцарствовал, а он уж о сыне возмечтал.

Улыбался Борис: болтовня, но- драгоценнейшая!

Коли в сыне царевича видят, значит, весь род признают за царский.

На Ксению только ахали. Совсем уж невеста. Да какая!

скажешь - лебедь, и не ухмыльнешься. Есть же такие птицы набелом свете! Высокого лета птицы! Не про нашу честь., И ведь гордыни-то в лице совсем нет. Глаза кроткие, горличьи. Темных, мохнатых, как ельник, ресниц не подняла, кажется, ни разу.

Шелестнуло из толпы, будто крючком рыбьим, под губу да в сторону, подсекая:

– Малютино отродье. Ишь идет! Как змея на хвосте.

– Голубица!
– крикнула женщина, возмущенная наговором.
– Голубица наша!..

Борис все слышал, про голубицу и про отродье. Улыоался. Истинный царь ради истины царствует Что ему похвала или злоба?

– Отобедайте нынче со мною, добрые люди. Пожалуйте меня, царицу, детей моих.

– Спасибо, царь! Мы твое доброе сердце знаем!

– И впрямь природный царь! Румяный, ласковый!

И это услышал. Нехорошо ворохнулось сердце: за деньги сказано, или само собой сказалось?

Царица Мария Григорьевна, войдя' в свои новые покои, обрадовалась свету и тотчас села за рукоделье, не желая быть на глазах и на язычке у боярынь и сударушек.

Она и от мужа готова была затаиться, виноватая перед ним не своей виной.

Борис, однако ж, пришел тотчас после всеобщего застолья. Тихо сел на подставку для ног, положил голову жене на колени.

– С переездом, Мария Григорьевна!

Она радостно вздохнула, трогая пальцами жилочки на его висках.

Никогда не забывала эта умная, русской красоты, величавая и нежная женщина, что она дочь Малюты Скуратова.

Иван Грозный почтил любимца в потомстве его. Одну дочь Малютину выдал замуж за двоюродного брата своего Михаила Глинского, другую за Дмитрия Шуйского, третью - за Бориса Годунова. Повязал боярские роды с опричниной кровью, посеял Малютино семя на благодатных огородах, чтоб хохотать из смердящей своей, из огнедышащей тьмы: нет конца воле моей.

– Плечо ноет, помни, погладь!
– попросил Борис, расстегивая на груди ферязь.

Боль эта была пожалована ему в страшный день 16 ноября 1681 года самим Иваном Васильевичем.