Буду выспрашивать воды широкого Дона,Буду выспрашивать волны турецкого моря,Смуглое солнце, что в каждом бою им светило,Гулкие выси, где ворон, насытившись, дремлет.Скажет мне Дон: — Не видал я таких загорелых!Скажет мне море: — Всех слез моих плакать — не хватит!Солнце в ладони уйдет, и прокаркает в'oрон:Трижды сто лет живу — кости не видел белее!Я журавлем полечу по казачьим станицам:Плачут! — дорожную пыль допрошу: провожает!Машет ковыль-трава вслед, распушила султаны.Красен, ох, красен кизиль на горбу Перекопа!Всех допрошу: тех, кто с миром в ту лютую поруВ люльке мотались.Череп в камнях —
и тому не уйти от допросу:Белый поход, ты нашел своего летописца.
Ноябрь 1920
«Знаю, умру на заре! На которой из двух…»
Знаю, умру на заре! На которой из двух,Вместе с которой из двух — не решить по заказу!Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!Пляшущим шагом прошла по земле! — Неба дочь!С полным передником роз! — Ни ростка не наруша!Знаю, умру на заре! — Ястребиную ночьБог не пошлет по мою лебединую душу!Нежной рукой отведя нецелованный крест,В щедрое небо рванусь за последним приветом.Пр'oрезь зари — и ответной улыбки прорез…Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!
Москва, декабрь 1920
«Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!..»
Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!То шатаясь причитает в поле — Русь.Помогите — на ногах нетверда!Затуманила меня кровь-руда!И справа и слеваКровавые зевы,И каждая рана:— Мама!И только и этоИ внятно мне, пьяной,Из чрева — и в чрево:— Мама!Все рядком лежат —Не развесть межой.Поглядеть: солдат.Где свой, где чужой?Белый был — красным стал:Кровь обагрила.Красным был — белый стал:Смерть побелила.— Кто ты? — белый? — не пойму! — привстань!Аль у красных пропадал? — Ря — азань.И справа и слеваИ сзади и прямоИ красный и белый:— Мама!Без воли — без гнева —Протяжно — упрямо —До самого неба:— Мама!
Декабрь 1920
1921
«С Новым Годом, Лебединый стан!..»
С Новым Годом, Лебединый стан!Славные обломки!С Новым Годом — по чужим местам —Воины с котомкой!С пеной 'y рта пляшет, не догнав,Красная погоня!С Новым Годом — битая — в бегахРодина с ладонью!Приклонись к земле — и вся земляПеснею заздравной.Это, Игорь, — Русь через моряПлачет Ярославной.Томным стоном утомляет грусть:— Брат мой! — Князь мой! — Сын мой!— С Новым Годом, молодая РусьЗ'a морем за синим!
31 русск<ого>декабря 1920
<13 января 1921>
Москва
Роландов рог
Как нежный шут о злом своем уродстве,Я повествую о своем сиротстве…За князем — род, за серафимом — сонм,За каждым — тысячи таких, как он,Чтоб, пошатнувшись, — на живую стенуУпал и знал, что — тысячи на смену!Солдат — полком, бес — легионом горд.За вором — сброд, а за шутом — всё горб.Т'aк, наконец, усталая держатьсяСознаньем: перст и назначеньем: драться,Под свист глупца и мещанина смех —Одна из всех — за всех — противу всех! —Стою и шлю, закаменев от взлёту,Сей громкий зов в небесные пустоты.И сей пожар в груди тому залог,Что некий Карл тебя услышит, рог!
Март 1921
Ученик
Сказать — задумалась о чем?
В дождь — под одним плащом,
В ночь — под одним плащом, потом
В гроб — под одним плащом.
«1. Быть мальчиком твоим светлоголовым…»
Быть
мальчиком твоим светлоголовым,— О, через все века! —За пыльным пурпуром твоим брести в суровомПлаще ученика.Улавливать сквозь всю людскую гущуТвой вздох животворящДушой, дыханием твоим живущей,Как дуновеньем — плащ.Победоноснее Царя ДавидаЧернь раздвигать плечом.От всех обид, от всей земной обидыСлужить тебе плащом.Быть между спящими ученикамиТем, кто во сне — не спит.При первом чернью занесенном камнеУже не плащ — а щит!(О, этот стих не самовольно прерван!Нож чересчур остер!)И — вдохновенно улыбнувшись — первымВзойти на твой костер.
2 <15> апреля 1921
«2. Есть некий час — как сброшенная клажа…»
Есть некий час…
Тютчев
Есть некий час — как сброшенная клажа:Когда в себе гордыню укротим.Час ученичества, он в жизни каждойТоржественно-неотвратим.Высокий час, когда, сложив оружьеК ногам указанного нам — Перстом,Мы пурпур Воина на мех верблюжийСменяем на песке морском.О этот час, на подвиг нас — как ГолосВздымающий из своеволья дней!О этот час, когда как спелый колосМы клонимся от тяжести своей.И колос взрос, и час веселый пробил,И жерновов возжаждало зерно.Закон! Закон! Еще в земной утробеМной вожделенное ярмо.Час ученичества! Но зрим и ведомДругой нам свет, — еще заря зажглась.Благословен ему грядущий следомТы — одиночества верховный час!
2 <15> апреля 1921
«Душа, не знающая меры…»
Душа, не знающая меры,Душа хлыста и изувера,Тоскующая по бичу.Душа — навстречу палачу,Как бабочка из хризалиды!Душа, не съевшая обиды,Что больше колдунов не жгут.Как смоляной высокий жгутДымящая под власяницей…Скрежещущая еретица,— Савонароловой сестра —Душа, достойная костра!
27 апреля <10 мая> 1921
Марина
«1. Быть голубкой его орлиной!..»
Быть голубкой его орлиной!Больше матери быть, — Мариной!Вестовым — часовым — гонцом —Знаменосцем — льстецом придворным!Серафимом и псом дозорнымОхранять непокойный сон.Сальных карт захватив колоду,Ногу в стремя! — сквозь огнь и воду!Где верхом — где ползком — где вплавь!Тростником — ивняком — болотом,А где конь не берет, — там лётом,Все ветра полонивши в плащ!Черным вихрем летя беззвучным,Не подругою быть — сподручным!Не единою быть — вторым!Близнецом — двойником — крестовымСтройным братом, огнем костровым,Ятаганом его кривым.Гул кремлевских гостей незваных.Если имя твое — Басманов,Отстранись. — Уступи любви!Распахнула платок нагрудный.— Руки настежь! — Чтоб в день свой судныйНе в басмановской встал крови.