Борисоглебский, 6. Из лирического дневника 1914—1922

Цветаева Марина Ивановна

28 апреля <11 мая> 1921

Кн. С. М. Волконскому

Стальная выправка хребта И вороненой стали волос. И чудодейственный — слегка — Чуть прикасающийся голос. Какое-то скольженье вдоль — Ввысь — без малейшего нажима… О дух неуловимый — столь Язвящий — сколь неуязвимый! Земли не чующий, ничей, О безучастие, с которым — Сиятельный — лишь тень вещей Следишь высокомерным взором. В миг отрывающийся — весь! В лад дышащий — с одной вселенной! Всегда отсутствующий здесь, Чтоб там присутствовать бессменно.

Май 1921

«Башенный

бой…»

Башенный бой Где-то в Кремле. Где на земле, Где — Крепость моя, Кротость моя, Доблесть моя, Святость моя. Башенный бой. Брошенный бой. Где на земле — Мой Дом, Мой — сон, Мой — смех, Мой — свет, Узких подошв — след. Точно рукой Сброшенный в ночь — Бой. — Брошенный мой!

Май 1921

«Уроненные так давно…»

Уроненные так давно Вздымаю руки. В пустое черное окно Пустые руки Бросаю в полуночный бой Часов, — домой Хочу! — Вот так: вниз головой — С башни! — Домой! Не о булыжник площадной: В шепот и шелест… Мне некий Воин молодой Крыло подстелет.

Май 1921

«Всё круче, всё круче…»

Всё круче, всё круче Заламывать руки! Меж нами не версты Земные, — разлуки Небесные реки, лазурные земли, Где друг мой навеки уже — Неотъемлем. Стремит столбовая В серебряных сбруях. Я рук не ломаю! Я только тяну их — Без звука! — Как дерево-машет-рябина В разлуку, Во след журавлиному клину. Стремит журавлиный, Стремит безоглядно. Я спеси не сбавлю! Я в смерти — нарядной Пребуду — твоей быстроте златоперой Последней опорой В потерях простора!

Июнь 1921

«Твои черты…»

Твои….. черты, Запечатленные Кануном. Я буду стариться, а ты Останешься таким же юным. Твои….. черты, Обточенные ветром знойным. Я буду горбиться, а ты Останешься таким же стройным. Волос пол'yденная тень, Склоненная к моим сединам… Ровесник мой год в год, день в день, Мне постепенно станешь сыном… Нам вместе было тридцать шесть, Прелестная мы были пара… И — радугой — благая весть: …….. — не буду старой!

Троицын день 1921

Вестнику

Скрежещут якорные звенья, Вперед, крылатое жилье! Покрепче чем благословенье С тобой — веление мое! Мужайся, корабельщик юный! Вперед в лазоревую рожь! Ты больше нежели Фортуну — Ты сердце Цезаря везешь! Смирит лазоревую ярость Ресниц моих — единый взмах! Дыханием надут твой парус И не нуждается в ветрах! Обветренные руки стиснув, Слежу. — Не верь глазам! — Всё ложь! Доподлинный и рукописный Приказ Монархини везешь. Два слова, звонкие как шпоры, Две птицы в боевом грому. То зов мой — тысяча который? — К единственному одному. В страну, где солнце правосудья Одно для нищих и вельмож — Между рубахою и грудью — Ты сердце Матери везешь.

20 июня <3 июля> 1921

«О всеми ветрами…»

О всеми ветрами Колеблемый лотос! Георгия — робость, Георгия — кротость… Очей непомерных — Широких и влажных — Суровая — детская — смертная важность. Так

смертная мука Глядит из тряпья. И вся непомерная Тяжесть копья. Не тот — высочайший, С усмешкою гордой: Кротчайший Георгий, Тишайший Георгий, Горчайший — свеча моих бдений — Георгий, Кротчайший — с глазами оленя — Георгий! (Трепещущей своре Простивший олень). — Которому пробил Георгиев день. О лотос мой! Лебедь мой! Лебедь! Олень мой! Ты — все мои бденья И все сновиденья! Пасхальный тропарь мой! Последний алтын мой! Ты, больше чем Царь мой, И больше, чем сын мой! Лазурное око мое — В вышину! Ты блудную снова Вознесший жену. — Так слушай же!..

1 <14> июля 1921

(Не докончено за письмом.)

«В сокровищницу…»

В сокровищницу Полунощных глубин Недрогнувшую Опускаю ладонь. Меж водорослей — Ни приметы его! Сокровища нету В морях — моего! В заоблачную Песнопенную высь — Двумолнием Осмелеваюсь — и вот Мне жаворонок Обронил с высоты — Что з'a морем ты, Не за облаком ты!

2 <15> июля 1921

«Жив и здоров!..»

Жив и здоров! Громче громов — Как топором — Радость! Нет, топором Мало: быком Под обухом Счастья! Оглушена, Устрашена. Что же взамен — Вырвут? И от колен Вплоть до корней Вставших волос — Ужас. Стало быть жив? Веки смежив, Дышишь, зовут — Слышишь? Вывез корабль? О мой журавль Младший — во всей Стае! Мертв — и воскрес?! Вздоху в обрез, Камнем с небес, Ломом По голове, — Нет, по эфес Шпагою в грудь — Радость!

3 <16> июля 1921

«Во имя расправы…»

Во имя расправы Крепись, мой Крылатый! Был час переправы, А будет — расплаты. В тот час стопудовый — Меж бредом и былью — Гребли тяжело Корабельные крылья. Меж Сциллою — да! — И Харибдой гребли. О крылья мои, Журавли-корабли! Тогда по крутому Эвксинскому брегу Был топот Побега, А будет — Победы. В тот час непосильный — Меж дулом и хлябью — Сердца не остыли, Крыла не ослабли, Плеча напирали, Глаза стерегли. — О крылья мои, Журавли-корабли! Птенцов узколицых Не давши в обиду, Сказалось — Орлицыно сердце Тавриды. На крик длинноклювый — С ерами и с ятью! — Проснулась — Седая Монархиня-матерь. И вот уже купол Софийский — вдали… О крылья мои, Журавли-корабли! Крепитесь! Кромешное Дрогнет созвездье. Не с моря, а с неба Ударит Возмездье. Глядите: небесным Свинцом налитая, Грозна, тяжела Корабельная стая. И нету конца ей, И нету земли… — О крылья мои, Журавли-корабли!