Бородинское поле
Шрифт:
человечество, враждебные добру и прогрессу, справедливости
и благоденствию, распространяют ядовитые семена отравы,
недоверия, розни, лжи, не брезгуя ничем, открыто, цинично
попирая общепринятые законы и нормы поведения, внедряют
шпионаж, диверсии, провокации.
Ему было больно за дочь и за зятя: он видел и понимал,
как чувствуют они себя неловко перед ним и Святославом, хотя
сами они, в сущности, не виноваты, совесть их чиста. Дэн
поступил
они мучаются нравственно, испытывая стыд за мистеров
сэмпсонов. Эти мысли одолевали Глеба Трофимовича во
время поездки с дочерьми, сестрой и зятем по Москве. Они
мешали ему показать Наташе и Дэниелу столицу, город,
который он защитил от фашистов суровой осенью и зимой
1941-го, в который был до боли влюблен, историю которого
хорошо знал, мешали найти высокие и яркие слова. Это
замечали и Лена и Варя, видели, что Глеб Трофимович чем-то
угнетен, подавлен, но не знали, что творится в его душе. А
творилось в душе что-то серьезное, угрожающее. Это была
смесь самых противоположных эмоций: напряженное,
нетерпеливое ожидание приезда дочери с зятем,
восторженная радость встречи и вдруг ошеломляющая
история с часами, грозившая обернуться неприятными
последствиями для него и больше всего для Святослава. И,
наконец, после такого напряжения - рассказ Святослава о том,
как благополучно обернулась для них история с часами. Это
была смесь эмоций, вызвавшая мучительную душевную боль.
Возвратясь из поездки по Москве, Глеб Трофимович
почувствовал глубокую слабость и, сославшись на усталость,
не стал обедать и лег отдохнуть.
Вечером Лена отвезла гостей в Большой театр и
предложила приехать за ними к окончанию спектакля, но
Наташа и Дэн категорически воспротивились, сказали, что они
доберутся домой на городском транспорте - им это даже
интересно.
– Интересного мало, - отозвалась Александра
Васильевна и откровенно высказала свое наболевшее: -
Городской транспорт - самое уязвимое звено Москвы.
Троллейбусов и автобусов не хватает, они переполнены.
Диспетчерская служба организована слабо.
– То же самое и на Западе, - сказал Дэниел.
– Везде так, это общая болезнь, - согласилась Наташа.
– Именно болезнь, - подхватила Александра Васильевна.
– Это я утверждаю как доктор. В городском транспорте люди
теряют здоровье.
Из Большого театра супруги Флеминги возвратились
полные искреннего восторга. Они признавались, что бывали в
различных театрах США и Европы, были в Венской опере. Но
ничего
– Бесподобно, бесподобно!
– восхищалась Наташа.
– Дэн,
не зная языка, все понял.
– Я почувствовал. Это прекрасно, это грандиозно! -
подтвердил Дэниел.
И вдруг, словно спохватившись или прочитав какую-то
тревогу в глазах Александры Васильевны, Наташа спросила:
– А как папа?
– Ему плохо. С сердцем плохо. Постельный режим,
– С сердцем? Давление? - встревожилась Наташа. -
Раньше его беспокоило сердце?
– Нет, Наташенька, впервые.
Святослав улетел к месту службы на другой день. В тот
же день Флеминги вместе с Варварой Трофимовной и Олегом
Борисовичем побывали в Третьяковской галерее. Впереди
была поездка в Ленинград, и сопровождать их по
предварительному плану должен был Глеб Трофимович. Но
состояние здоровья пожилого генерала не только не позволяло
куда-то ехать, но и вообще вызывало серьезные опасения.
Врачи предлагали госпитализировать, и Александра
Васильевна вполне соглашалась с ними, но сам Глеб
Трофимович решительно воспротивился: он не хотел ложиться
в госпиталь до отъезда Наташи и Дэниела. Он всех убеждал,
что ничего страшного, угрожающего его жизни нет, мол, ему
видней его самочувствие, тем более что возле него постоянно
находится Александра Васильевна.
В Ленинград с Флемингами поехала Лена.
4
Гости уехали, и в квартире воцарилась тишина,
необычная, странная, создающая ощущение пустоты.
Безмолвие и пустота, образовавшиеся вдруг. Глеб Трофимович
не смог провожать Наташу и Дэниела до аэропорта: сил у него
хватило только дойти до порога кабинета, и то вопреки приказу
врачей строго соблюдать постельный режим. Он нарушил этот
строгий запрет, и Александра Васильевна не смогла ему
помешать. Накануне отъезда условились, что в аэропорт
поедут Лена и Варвара Трофимовна; Александра Васильевна
останется дома возле больного, которого, по ее мнению, все
же придется госпитализировать. Когда же на другой день
Наташа и Дэниел вошли в кабинет, чтобы проститься, Глеб
Трофимович в генеральском мундире сидел на тахте, словно
он тоже собрался провожать до самолета. Флеминги
удивились и обрадовались.
– Тебе лучше, папа?
– спросила Наташа, садясь рядом с
отцом.- Да, мне лучше, - сказал неправду Глеб Трофимович и
жестом предложил Дэниелу сесть в кресло.