Бородинское поле
Шрифт:
было ожидать внезапной встречи с противником.
Гоголев ехал в сопровождении своего ординарца Акулова
впереди батарей следом за головным дозором, прислушиваясь
к беспорядочной, какой-то суматошной стрельбе, которая
раздавалась теперь и справа, где он оставил одну батарею, и
впереди - в стороне Утиц.
По сигналу дозорного отряд остановился в небольшом
кустарнике, а сам Гоголев, пришпорив гнедую норовистую
лошадь, галопом перемахнул
возле ручья, поросшего ивой и ольхой, где остановился дозор.
Старший доложил: в стороне Утиц - танки. Должно быть, не
наши, ведут огонь по деревне. А здесь, правее, окопы. Там,
очевидно, наши. Над окопами видны разрывы мин и снарядов.
Стреляют со стороны старой Смоленской дороги, от леса. Там
же слышен гул моторов. Между окопами и опушкой леса стоят
два немецких танка. Не двигаются и не стреляют. Похоже, что
подбитые нашими.
Гоголев легко соскочил с лошади и в бинокль начал
рассматривать поле боя. Картина открывалась более чем
безотрадная. Окопы занимало небольшое подразделение
красноармейцев. Судя по тому, как сильно долбила их
вражеская артиллерия, немцы готовились к атаке.
Численность наступающих пока что невозможно было
определить: их укрывал лес. Гоголеву нетрудно было понять
состояние оборонявшихся, в тылу которых, возле Утиц, уже
находились танки неприятеля да с фронта готовилась к прыжку
пехота с танками.
Гоголев приказал одну батарею развернуть здесь же, у
ручья, направив ее пушки на запад, на опушку леса, от
которого с минуты на минуту неприятель готовился к атаке.
Другая же батарея развернула свои пушки на юг, во фланг
танкам, которые уже прорвались к Утицам. Своим огнем она
должна была прикрыть тыл обороняющегося подразделения,
если танки врага повернут от Утиц назад.
Через четверть часа первой батарее пришлось открыть
огонь по танкам, устремившимся от опушки на линию окопов.
Танков было немного, всего четыре машины, они стреляли на
ходу по окопам из пушек и пулеметов, а за ними в промежутках
двигались бронетранспортеры с солдатами; солдаты,
укрывшись за броней, тоже стреляли из автоматов, стремясь
подавить, ошеломить обороняющихся шумом и трескотней, не
дать им возможности вести прицельный огонь по пехоте,
которая, пригибаясь к черному картофельному полю,
рассыпавшись в две цепи, бежала вслед за танками и
транспортерами. На Минской автостраде фашисты уже заняли
деревню Артемки, и теперь они с бешеным упорством рвались
вдоль старой Смоленской
захват Утиц.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Добровольцы-москвичи, составляющие один отряд,
занимали оборону на правом фланге 32-й дивизии, севернее
деревни Бородино. Другой отряд находился на левом фланге.
В левофланговом отряде служил бронебойщиком Олег
Остапов. По соседству с добровольцами, или, как их еще
называли, ополченцами, занимал оборону и батальон
курсантов. Во время прорыва немцев 14 октября и курсанты, и
ополченцы, и стрелки 17-го полка были выбиты с первой линии
обороны, разорваны на отдельные подразделения. В суматохе
яростного боя все смешалось, спуталось, сплошная линия
обороны лопнула, образовались отдельные очаги
сопротивления численностью до батальона, роты, а то и
взвода. Нередко, изолированные друг от друга, они вели бой в
окружении, надеясь на подкрепление или в крайнем случае на
темноту ночи, хотя ясного представления, что принесет ночь, у
них не было. Отряд, в котором служил Олег, уже шестой час
отбивал атаки гитлеровцев. Это был не батальон, не рота, а
именно отряд, потому что кроме ополченцев в нем находилось
человек тридцать курсантов, человек двадцать вышедших из
окружения бойцов и взвод 17-го стрелкового полка. А всего
набиралось около двухсот человек, командовал ими старший
лейтенант Сошников. Он же, этот Сошников, еще в учебном
батальоне, когда выдавали ополченцам оружие, вручил Олегу
бронебойное ружье, в то время как другие получали
обыкновенные трехлинейные винтовки. Почему среди
немногих добровольцев Остапов удостоился противотанкового
ружья, он и сам не знал. Может, просто он вызвал симпатию у
Сошникова своей скромностью и исполнительностью, а может,
гражданская профессия Олега заставила старшего лейтенанта
проникнуться уважением к архитектору.
Всего в отряде было четыре бронебойки, притом три
длинноствольных, тяжелых, с крупнокалиберным патроном, и
только у Олега легкая, почти как старинная берданка, и калибр
пули тоже винтовочный, только гильза более емкая, пороху в
ней раза в три больше, чем у обыкновенного винтовочного
патрона. Остапов даже усомнился: как это такая махонькая
пуля может прошить броню, которую и снаряд-то не всякий
берет? Но Сошников внушительно рассеял все его сомнения,
сказав, что именно в пуле тут и кроется весь секрет, что она не