Бородинское поле
Шрифт:
прибытия на Бородинское поле не расставался с автоматом.
Передовая группа немцев, достигнув наших окопов и не
успев отдышаться, открыла огонь по отступающим.
Естественно, они заметили и всадника, вихрем скачущего
наперерез бегущим. Гоголев скоро понял, что остановить отряд
ему не удастся, да сейчас это едва ли имело бы смысл, теперь
важно было благополучно доскакать до рощи: слишком
заманчива была цель - скачущий вдоль
Смертельно раненная лошадь упала не сразу: она
вначале слегка замедлила свой бег. И все же Гоголев не сумел
удержаться в седле: слишком велика была скорость. Он
слетел через голову коня и, к счастью, довольно удачно: ноги
не застряли в стремени, и он отделался легким ушибом.
Лошадь пробежала еще метров пять и затем рухнула
замертво. Прихрамывая на ушибленную ногу, Гоголев побежал
в рощу, до которой теперь оставалось всего ничего, каких-
нибудь полсотни метров. У самой рощи его настиг лошадиный
топот: это примчался Акулов, оставленный им при батарее. Он
соскочил с седла, запыхавшийся, взволнованно-бледный, и
сразу, с трудом переводя дыхание и глотая слова, заговорил:
– Вы не ранены, товарищ батальонный комиссар?
– А вы зачем здесь? - вместо ответа строго спросил
Гоголев, но глаза его, встретившись с преданным
взволнованным взглядом Акулова, смягчились.
– Командир батареи послал, когда вы уп... когда лошадь
упала.- А вы удачливей меня, целехонек, - уже дружески сказал
Гоголев. - А теперь скачите на восток через рощу. Там на
противоположной опушке найдете нашу батарею. Передайте
командиру мой приказ: выделить один огневой взвод в мое
распоряжение - вот сюда, на эту опушку. И повозку со
снарядами. Живо!
Акулов только и сказал "Есть!" и тут же мигом умчался
выполнять приказ, догадываясь, зачем комиссару понадобился
на этой опушке огневой взвод артиллерии.
Войдя в рощу, где теперь группками и вразброд
толпились только что оставившие окопы бойцы, Гоголев сурово
и с укором всматривался в их растерянные, подавленные
лица, ища среди них командира. И, не найдя, спросил:
– Кто здесь старший?!
Бойцы молчали, понуро поглядывая друг на друга. Тогда
из-за ели вышел старшина, долговязый, нескладный, в шинели
с оторванным хлястиком. Голова его была перевязана грязным
бинтом. Синие глаза смотрели печально и виновато,
– Был старший лейтенант Сошников, да убило осколком
мины. А до этого в полдень политрука схоронили. После
лейтенант
отправили. Едва ли выживет.
– Он говорил медленно, тягуче, и
это раздражало Гоголева.
– И все? Больше нет командиров?
– спросил комиссар.
– Теперь, выходит, нет, - ответил старшина, сбочив голову,
и отвел в сторону взгляд.
– Бой был сильный на первой линии, товарищ
батальонный комиссар, это еще до полудня, - вклинился в
разговор шустрый сержант, белобрысый, со сбитой набок
ушанкой. - Потери были у нас большие. Многих ранило, а
многих совсем...
Нельзя было медлить, и Гоголев приказал старшине
собрать отряд, а сержанту - выставить на опушке рощи
охранение. Он был разгневан. Он считал, что отряд мог и
обязан был защищать окопы, не имел права отступать. Да,
немцы превосходили числом. Но это пехота. Из четырех
поддерживающих пехоту танков три подбила наша
артиллерия, четвертый отошел обратно к лесу. А пехоту можно
было остановить ружейно-пулеметным огнем, наконец, у
самых окопов забросать гранатами и контратаковать. Он был
убежден, что фашисты не выдержали бы дружного,
организованного отпора и их атака непременно захлебнулась
бы. Понимал он и то, что отряд понес серьезные потери,
защищая первую линию окопов. Это была уже вторая линия.
Люди устали. Их физическое и моральное напряжение было на
пределе, но это не оправдание для отхода. Люди должны были
и могли драться и побеждать.
Отряд собирался медленно, молчаливо. Бойцы избегали
взглядов друг друга, чувствуя за собой вину. Старшина
построил отряд, подал команду "Смирно" и произвел подсчет.
Гоголев посматривал на восток: он ждал ординарца с огневым
взводом. Старшина доложил:
– Товарищ батальонный комиссар, отряд в количестве
восьмидесяти трех человек по вашему приказанию построен.
– Вольно, - глухо сказал Гоголев и поднял прямой и
обжигающий взгляд на стоящих между деревьев бойцов. Он
знал, что сейчас многое зависит от него самого, и не только от
слов, которые он скажет отряду, но и от его поведения, от его
личного примера мужества, воли, характера. Люди, которые
видят его в первый раз и которых он поведет в атаку, на
пулеметы и автоматы врага, должны ему поверить. Первую
фразу он уже обдумал: надо прежде всего представиться. И он