Босиком за ветром
Шрифт:
В саду у Славки они метали ножи и даже топоры, во дворе бабы Любы – дротики. Наконец пригодился дартс, подаренный бабушкой Верой на день его рождения. Очень быстро дротики растрепались и погнулись, пришлось привязывать к ним новые перья, а к одному – иголку гледичии. В течение двух недель дротики вообще потерялись, и они про них благополучно забыли.
Славка взяла его нож за лезвие и, не прицеливаясь, метнула. Нож просвистел по воздуху и воткнулся в зловонную лепёшку от яйца.
– Пришпилила желток.
Крис сосредоточенно выедал на подсолнухе узор и поглядывал в сторону
– Не надо. Там вчера копателей видели. Лучше там пока не ходить.
Крис заинтригованно застыл:
– Это те, которые ищут пропавшие драгоценности?
– Ага. Одного уже Мёртвая дева спугнула. Двое ещё копают.
Крис хмыкнул.
– Эту Мёртвую деву кто-нибудь видел?
Славка вынула из стены топор, воткнула в пень и снова взялась за свой подсолнух.
– Я видела. На празднике Цветущего сердца, ещё в июле. Мама не хотела, чтобы я туда ходила. Она говорит, что там много «хмельных и бесом попутанных». Но именно в этот день можно увидеть Мёртвую деву. Любит она это место. Так что я все равно пошла.
– Может, её там и убили?
– А может, там она была счастлива, – Славка выплюнула скорлупки на траву, вскрыла новое семечко. – Я её видела.
– И какая она? – Крис придвинулся к краю, любопытство так и выплёскивалось из его глаз.
– Красивая, несчастная, рыжая.
– Да тут полдеревни рыжие.
– Это же Старолисовская. Мама у меня тоже рыжая.
– А ты нет.
– А я нет, – закончила задумчиво Славка и тут же встряхнулась, будто отгоняя морок, – глава сам не рыжий, но в милые выбирает чаще всего именно таких. Хотя у него почти все женщины милые.
Крис хмыкнул. Славка не говорила «в жены» или «в пару», обозначала отношения именно так «выбрал в милые».
– Откуда ты всё это знаешь?
– Я всё знаю, – она горделиво вскинула чёрные брови. – Поликарповна, которая жена хозяина маслобойни, тоже главу любит, а глава ходит к твоей бабе Любе. Правда, сейчас всё реже.
Крис чуть не подавился семечком.
– К бабе Любе? – Он не мог себе даже представить, что мужеподобная баба Люба с мощными бицепсами может кому-то понравиться. – Фу.
Славка звонко расхохоталась.
– Не веришь?
– Верю, – Крис вынул ещё одно семечко, показал Славке получившийся узор на шляпке подсолнуха, – ну как?
– Прикольно, а я сбилась, сожрала полшляпки, – она отбросила подсолнух в сторону. – Дочка Поликарповны, кстати, вернулась из санатория. Я слышала, сегодня об этом говорили у колодца желаний.
– Это которая Катя?
– Ага. Только она себя Кэтти теперь называет.
– Джек и Витёк с ней не дружат. Только Маше разрешают с нами гулять.
– А она со мной не дружит. Но я хочу. Мама говорит, мне нужно не только с белками и карасями общаться. Ты-то скоро уедешь.
Крис задумался.
– У костра на поляне лотосов все сидят, никого не гоняют. Там и девчонки появлялись, правда, приезжие. Но там и взрослых много.
Славка широко улыбнулась.
– Завтра взрослые на дискотеку пойдут в клуб. Давай подглядим и напугаем кого-нибудь? Они после
Крис засомневался, но согласился. Уж лучше он тоже пойдёт, чем отпустит Славку в одиночестве бродить в деревне, где её не очень-то любят и даже побаиваются.
Весь день Крис не видел Славку. Баба Люба отправила его к Михе за мукой. Его дед был мельником, но местным ничего не продавал, а отдавал в обмен на другие продукты или услуги. Баба Люба обещала к зиме всем мужчинам Михиной семьи первосортные кроличьи шапки, а за это уже третий раз отправляла Криса за мукой. Хотя пекла не так уж и часто, в основном пироги с крапивой или пирожки с луком дубового типа, их можно было есть только горячими, к вечеру они превращались в лакомство для термитов. Угрызть их обычными зубами могли только нутрии и очень голодный Крис.
Он взял пакет с мукой, но сразу не ушёл. Миха раскладывал луковые плети по двору и так жалостливо посмотрел, что Крис предложил свою помощь. Нехотя и с надеждой на отказ. В итоге целый день они выковыривали золотистые круглые луковицы из сухой земли и возили их на тачке к дому. Раскладывали на просушку прямо на бетонированном дворе и снова шли через две улицы на луковую плантацию. Поначалу развлекались и возили друг друга в пустой тачке, но ближе к вечеру так устали, что тащились, едва переставляя ноги. Крис поел у Михи ухи из местных карпов и курника с голубями. Когда на столе разложили домино, он засобирался домой. Наверное, Славка уже ждала его или, ещё хуже, не дождалась и пошла безобразничать к клубу самостоятельно.
– Мне уже идти нужно.
– Может, одну партию? Ты умеешь?
Крис покачал головой.
– Немного в нарды могу, а домино нет.
Миха кивнул в сторону деревянного комода.
– Нарды у нас тоже есть, правда, кубики потерялись.
Крис решительно встал.
– Мне правда пора.
Домой он бежал. Запыхавшись, влетел во двор одновременно с сумерками. Облился уже остывшей водой из таза, наскоро обтёрся колючим пересушенным полотенцем и стянул с верёвки чистые вещи. Едва он переоделся, как ветви черешни зашевелились. Тёмная тень прошлась по крыше сарая и, спрыгнув сначала на поленницу, мягко приземлилась на землю. Обычно Славка носила светлую одежду с кружевами и узорчатой тесьмой, но сейчас на ней было тёмно-синее платье, а чёрные распущенные волосы закрывали её подобно плащу.
– Ниндзя. Тебя почти не видно в темноте.
Славка блеснула зубами.
– А ты в светлой рубашке. Есть у тебя что-нибудь тёмное?
– Не-а. Хотя есть тёмно-серая футболка.
Славка подождала на улице, когда Крис переоденется. Оценила его новый вид улыбкой.
– Красивый цвет. Цвет грозы и твоих глаз, когда ты злишься.
К дискотеке они пробирались «задами», в полуприсяде, иногда на корточках, чаще просто пригнувшись. Хихикали и сдерживали смех, нарочно изображая безудержное веселье. У клуба захохотали в полный голос. Музыка всё равно заглушала и разговоры, и даже шум леса. Несколько минут они наблюдали танцы молодёжи прямо на площади, напоминающие топтание и пьяные объятия под неподходяще быструю мелодию.