Босоногая принцесса
Шрифт:
Дайте ему пистолет, и он сам все сделает.
Черт, ему даже пистолет не нужен. Его взгляд упал на застекленный шкафчик. В нем был весьма интересный набор средств умерщвления – французские кольца с ядом в печатках, итальянские кинжалы, лезвия которых неожиданно выскакивали, спрятанный в трости меч…
А когда надо совершить убийство, ни хитроумный план, ни оружие – ничто по сравнению с неожиданно подвернувшимся случаем, который надо не упустить.
Это ему было хорошо известно. Он уже однажды воспользовался случаем.
За
– Дворецкий нашел это… в беседке… его пригвоздили ножом к столу.
– Мил человек, – сказал Ройд посыльному, со страхом в глазах глядя на Харрисона, – нельзя в таком виде врываться к мистеру Эдмондсону.
Харрисон махнул рукой, призывая дворецкого замолчать. Тихим голосом, не предвещавшим для дворецкого ничего хорошего, он сказал:
– Если ты не смог его удержать, то такие люди и будут врываться.
Харрисон выхватил послание из рук посыльного, открыл мятый конверт и прочел аккуратно выведенные строчки:
«Я держу в заложниках маркиза Нортклифа. Положите десять тысяч фунтов в старом замке Нортклифов на острове Саммервинд в течение пяти дней. В противном случае ваш племянник умрет».
Харрисон не поверил своим глазам. Это… невозможно! Такая поразительная, невероятная удача! О таком он и мечтать не мог.
Наконец-то судьба повернулась к нему лицом.
Глава 4
Джермин начал постепенно приходить в себя. Не то чтобы он был особенно этому рад. С тех пор как он сломал ногу, он еще никогда так хорошо не спал. Но у него затекла шея, во рту пересохло, и он лежал, уткнувшись лицом в подушку. И хотя ему не хотелось просыпаться, сознание начало возвращаться.
Сначала он отметил, что ему нравится, как пахнет в этой комнате – чистыми простынями и почему-то свежевспаханной землей. До его ушей доносились ритмичные звуки – легкий треск, перемежающийся с поскрипыванием. Рядом с ним лежало что-то тяжелое и теплое. Он чувствовал себя хорошо, по-настоящему отдохнувшим. Однако… Он нахмурился. Какой странный у него был сон – о горьком вине, лодке и красивой девушке с глазами цвета яда. Он открыл глаза и сел.
Это была не постель, а койка. Узкая железная койка, привинченная болтами к стене, с тонким тюфяком, чистыми простынями и потертым меховым покрывалом.
Рядом с ним недовольно ворочался огромный черный кот, успокоившийся только после того, как он устроился на середине тюфяка.
Джермин окинул быстрым взглядом комнату и, увидев три окошка почти под потолком, понял, что находится в погребе. Через окошки проникал серый свет, в котором едва можно было различить предметы мебели: комод, длинный стол, стулья, железную печурку. Он потрогал стену. Это была скала.
Он все еще был одет, хотя галстука не было, так же как сапог.
– Где я, черт возьми? – громко произнес он.
– В погребе мисс Викторины, – ответил невозмутимый женский голос.
Треск и скрип прекратились. Он обернулся и увидел, что с кресла-качалки поднялась женская фигура. С обескураживающей деловитостью женщина зажгла фонарь и повесила его на крюк в потолке. Теперь он увидел, что его окружало: погреб размером со спальню, пустые полки для хранения бутылок с вином и старая поломанная мебель. Но самое главное, он увидел ее – девушку с глазами цвета яда.
Она была очень красива. Стройная и с таким гордым лицом, что становилось даже неприятно. Цвет ее губ напомнил ему вишни весной, но выражение лица вызвало у него воспоминание о его первой гувернантке, когда та смотрела на маленького грязного мальчика, к которому ее наняли. Что-то в этой девушке, в ее взгляде на него заставило Джермина смутиться: у него был растерзанный вид, и он, очевидно, спал в ее присутствии. Он знал, что спящий человек незащищен, а он не хотел быть уязвимым перед этой девушкой.
– Кто вы, мадам? И как здесь оказался я?
– Я ваш тюремщик, а вы мой заключенный. – Ее деловой тон делал эти слева еще более нелепыми.
– Что за абсурд!
Кот недовольно заворчал и прыгнул в сторону лестницы.
Джермин опустил ноги на пол.
И услышал какой-то металлический звук.
Неужели?.. Нет, это невозможно.
Он снова пошевелился и опять услышат лязг металла.
Это цепь? Неужели она посмела?.. Он вытянул ноги и все увидел.
Увидел, но не мог поверить. В это невозможно поверить.
– Это кандалы.
– Угадали.
– Мои ноги в кандалах. – У него что-то сжалось в груди.
– Вы удивительно догадливы. – Ее спокойный тон свидетельствовал о том, что она даже не понимает, в какой находится опасности.
– Сейчас же сними их! – в бешенстве прорычал он.
– Нет.
– Возможно, ты не поняла меня, девочка. – Он глянул на нее из-под нахмуренных бровей. – Я маркиз Нортклиф, и я приказываю тебе снять их.
– А мне все равно, кто вы. Вы здесь, и здесь и останетесь.
Его вдруг охватил приступ такой слепой ярости, что он издал дикий вопль и набросился на нее.
Она отскочила в ужасе.
Он протянул руки, чтобы схватить ее за горло, но цепь натянулась, и всей тяжестью своего большого тела он рухнул на пол. От удара о каменный пол он сначала задохнулся, а потом почувствовал острую боль в сломанной ноге. Его нога… чертова нога… словно попала на раскаленные угли. Вот наказание за его ярость.
И все то время, что он лежал на полу и ловил ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, эта девушка стояла над ним, смотрела на него без всякого сострадания и не предлагала помощи. Ему, маркизу Нортклифу, которого обожали вдовы и аристократки светского общества.