Босс с "прицепом", или Счастье с Чудовищем
Шрифт:
Ушел в свой кабинет, но самому хотелось убивать. Я никогда не испытывал такой ярости. Мне просто не были знакомы такие сильные чувства. Это, скорее всего, просто бессонная ночь. Радовался вечером, что в доме идиллия – вот на тебе откат. Как только я додумался разрешить бездомного пса в своем доме? Мало ли какая инфекция гнездится в нем. Всю ночь это лохматое чудовище дристало по всему дому. Проснулся от непривычного запаха и скуления. Вышел в коридор и тут же вляпался во что-то скользкое и жидкое. Свет от моего появления включился, и я смог разглядеть
Бедная женщина, так же как и я, не обрадовалась открывшейся картине. Но пояснять ничего не стал. Пошел искать щенка и исследовать дом на наличие новых вонючих неожиданностей. Найти Шарика было непросто. Видимо жизнь на улице его чему-то научила, и он понимал, что его не похвалят, поэтому надо хорошо прятаться. Дом большой, щенок нет. И мест его дислокации, как оказалось, может быть много. По пути сообщая горничной, где еще ей предстоит отмывать, закипая как чайник на плите, искал щенка.
Тот нашелся у входной двери, он жался к ней и скулил. Приблизился к нему, готовый придушить. Но… Собака подняла морду и посмотрела на меня так, что пот на лбу выступил. Совсем не ожидал от себя, что одним только взглядом можно меня так разжалобить, смягчить, заставить поменять намерения.
– Ты зачем все это сделал? – спросил я у виновника моего ночного рейда по дому.
Щенок лишь сильнее заскулил и задергал передними лапками. Открыл дверь. Шарик вылетел на улицу и тут же уселся на газон перед крыльцом.
– Нда-а-а, завтра еще и садовнику достанется! – проговорил я, - Ну, - обратился к щенку, - сегодня ты домой не заходишь. Это даже не обсуждается.
Развернулся, зашел в дом и закрыл дверь. В холле уже ходила недовольная, сонная женщина, которая в мою сторону даже не смотрела. Не стал ничего пояснять, только сказал, чтобы она прошлась по всему дому и еще тщательнее обследовала его на предмет щенячьего говна. Она не повернулась и ничего не ответила, но я знал, что она услышала и все выполнит так, как надо.
В кровати немного провозился, но все-таки уснул. Сон длился недолго.
– Папа, папа, - шептал кто-то у меня над ухом.
– Папа, - завизжал детский голосок, и на моей груди разместилось что-то тяжелое.
Щек коснулись маленькие теплые ладошки, и я понял, что это Эмма села на меня верхом и пытается повернуть моё лицо своими ручками. Нехотя открыл глаза.
– А-а-а-а, - радостно завизжала дочь.
– Да, Эмма, проснулся, - прокомментировал ее радость сын, - Ты зачем щенка на улицу выкинул? Так сыро, холодно, одиноко, - это уже предназначалось мне.
Сел в кровати, попутно ловя Эмму, которая от резкого изменения положения начала падать.
– А что мне надо было делать! Эта шавка больна, она просто усрала весь дом. И я должен был оставить ее здесь? Может еще в постель к себе пустить? Это было безответственно с моей стороны, пускать бездомную собаку в дом, где двое детей. И мне наглядно это продемонстрировали!
–
– Папа, Шарик не болен! У него просто несварение. Он хороший. Мы его не отдадим, - строго и властно, насколько был способен семилетний ребенок, выдал мне Степан.
– Этого щенка не будет здесь! – рявкнул я, не в силах сдерживаться.
Эмма все-таки разрыдалась. Степан затопал ногами. В комнате начался гомон. Потер переносицу и встал с кровати. Дети тоже.
– Он скулит у домика охраны. Папа, ему страшно, ему холодно. Папа, так нельзя, - законючил сын.
– И что ты предлагаешь? – обернулся к детям, но посмотрел на Степана, - дать усрать ему все вокруг?
– Папа, - совсем жалобно отозвались дети.
Набрал охрану, попросил их пустить собаку к себе.
– Иван Андреевич, мы все понимаем, но этот говнозавод уже сидел у нас, и усрал все. Мы больше убирать за ним не хотим. Что хотите делайте, но сидеть в говне всю ночь не будем, - ответил мне старший смены.
– Ну, что, - обратился я к детям, - он там уже был и тоже загадил помещение, теперь его туда не пустят.
Дети заплакали, а мне ужасно хотелось спать, внутри сидело раздражение и злость на самого себя, если бы я не позволил сразу этого пушистого засранца, то ничего этого бы не было.
– Папа, он не так много ел вчера, скорее всего уже все выкакал, - начал новый разговор Степка.
Устало потер виски и отправился обратно на улицу. Там поймал щенка, закрыл его в домике для инвентаря. Пусть и садовник завтра проникнется радостью бытия. И отправился в постель. Детям приказал идти спать. А сам уже не мог уснуть. В голове вертелся странный хоровод из мыслей. Утром открыл щенка, осмотрел его. Приказал садовнику помыть его и принести в дом. Осмотрел его. Дети не отходили от него ни на шаг.
– Папа, это молоко и халапеньо - еле выговорив последнее слово, стал заступаться за питомца сын.
– Чего?
– Перец, мы накормили его перцем, потом молоком. И вот… - развел руками мальчик.
– Как вы додумались? – заорал я.
– Мы не знали. И вообще, мы не каждый день с щенками общаемся. Но мы научимся, обещаю, мы договорились. Сегодня пойдем учиться. В обед. После школы.
– Та-ак, и чему вы собрались учиться? – переспросил у детей.
– Дрессировать, кормить, ухаживать! Всему! – протараторил Степка.
Я не ожидал от ребенка такого взрослого поступка, ответственного. Он собрался учиться новому, и это хорошо. Но эта собака никак не вписывалась в мои планы – это плохо.
– Ты обещал, - со слезами сказал сын и обнял Эмму.
Посмотрел на них и не смог отказать. Впервые за год.
– Сегодня после школы поедем к ветеринару, и там вы расскажите про молоко и халапенье, а так же возьмем анализы, сделаем прививки. Дай телефон кинолога, я отменю ваши занятия на ближайшие дни.
– Я сам отменю, - запротестовал Степан.