Ботинок
Шрифт:
Капа Петровна продолжала упрямо стучать в дверь:
– Мишель! Тебе звонит говнюк Веревкин-Рохальский и грозится, что будет звонить до тех пор, пока ты не подойдешь к трубке. Нахальная еврейская морда!
Мишель улыбнулся и поцеловал Кристину.
– Я быстро?
– спросил он.
Кристина улыбнулась.
Мишель, не стесняясь своей наготы, прошел мимо Капы Петровны к телефону:
– Алло?
– Ты совсем голову потерял?
– послышался в трубке голос Веревкина-Рохальского.
– Что случилось?
– Случилось, но не у меня, а у тебя. В театр Эстрады англичане начали завозить
– Кто такой Баранов?
– Баранов - продюсер мюзикла "We will Rock you".
– Ах, конечно. Передай Баранову, что сегодня не смогу приехать: я очень занят.
– Ты что, старичок, тещиной самогонки перепил? Сначала ты прогоняешь Изюмова....
– Изюмова, я?!
– удивился Мишель.
– Ну не я же. Теперь поздно жалеть: Изюмов закусил удила. Изюмов тот еще перец: если он друг- то друг настоящий, а уж если враг - так враг, каких поискать. Зря ты с ним так.
– Я не виноват, - не уставал удивляться Мишель.
– Теперь поздно хвостом вилять.
– Причем здесь хвост?
– А притом: согласно контракту, подписанному Изюмовым по твоей доверенности, за каждую минуту простоя монтажных работ ты должен будешь заплатить англичанам неустойку. Послушай старого друга, если хочешь сохранить квартиру и машину - приезжай немедленно.
***
На работу Мишеля провожали как на войну. Кристина сама приготовила завтрак и проследила, чтобы Мишель съел все до последней крошки. Кроме того, она заставила Мишеля взять с собой пакет с яйцами вкрутую, ветчиной и салатом, оставшимися от свадебного стола.
На пороге квартиры молодые обнялись.
– Возвращайся быстрее, я буду скучать, - говорила плачущим голосом Кристина.
Мишель, до конца не веря в реальность происходящего, целовал жену и уговаривал:
– Не плачь, солнышко моё, я скоро вернусь.
Наблюдавшая сцену прощания Капа Петровна не удержалась, дала волю слезам:
– Фу, черти слащавые!
На следующий день со спокойной душой она укатила в С. Все мысли у неё были о соседе, который в последнее время перестал обращать на нее внимание. И когда она начинала думать о самом плохом, о том, что он себе завёл кого-то, у неё сжимались кулаки:
– Ну, погоди, сволочь прыщавая, я ещё доберусь до тебя!
Часть 23. Вот заработаю денег и ...
На Мишеля навалилась череда тяжелых монтажных будней: домой он являлся под утро, весь измочаленный и грязный. Кристина его раздевала, мыла, обильно кормила, и вела в постель, как ребенка за руку. Под жарким одеялом Мишель оживал и был неутомим. Он делал свое мужское дело, поражаясь самому себе. Кристина стонала и млела, и, не стесняясь, выделывала с ним такие штучки, от которых у Мишеля кружилась голова. На сон и отдых времени не оставалось.
Провожая Мишеля на работу, Кристина взяла привычку плакать.
– Не нужно, солнышко, - говорил Мишель.
– Вот заработаю денег, и поедем с тобой в Таиланд на остров Пхукет.
– К морю!
– хлопала ресницами Кристина.
– К самому, что ни на есть, морю, моя кошечка! Будем спать, есть, купаться, вести свинячий образ жизни. Хрю-хрю-хрю.
– Скорее бы! А когда же тебе заплатят?
– Скоро. Если бы ты только знала, как мне не хочется идти на работу, но надо! Всё, я ушел.
– Без тебя не хочется, - отвечала Кристина.
– Это никуда не годится, - говорил Мишель, стараясь скрыть свою радость.
– Дай поцелую!
Мишель наклонил голову Кристины и поцеловал в губы. С тех пор, как Кристина позволила Мишелю не надевать ботинки артиста Фалина, делавшие его выше ростом, целуя, он вынужден был либо вставать на цыпочки, либо притягивать Кристину к себе.
На работу Мишель являлся бледным, невыспавшимся, но счастливым. Товарищи по работе понимали и завидовали ему.
***
Однажды после очередного спектакля, артистов и технический персонал, занятых в мюзикле "We will Rock you", попросили остаться. К собравшимся вышел продюсер Баранов. Ядовито улыбаясь, он объявил, что сегодня был последний спектакль, и что завтра начинается демонтаж реквизита. Зал загудел:
– Что случилось? Почему не предупредили заранее? Что с нами теперь будет?
– Спокойно, господа! Отвечу всем по порядку. Театр Эстрады расторгнул с нами контракт, - трагическим голосом сказал продюсер Баранов.
– Позиция театра понятна: за полгода мы не сделали ни одного аншлага! Если быть до конца честными - наш мюзикл провалился. Вы хотите знать, в чем причина провала? Прежде всего, в том, что никто не мог предвидеть, что московская публика не доросла до жанра мюзикла и вообще до европейской культуры. В провале есть и наша вина: игра артистов оставляла желать лучшего, иногда присутствовала откровенная халтура. В итоге, мы не собрали денег, на которые рассчитывали. Заработанного едва хватит, чтобы расплатиться с англичанами и с театром Эстрады за аренду зала.
– Простите, - спросил Мишель, - А нам Вы собираетесь заплатить?
– Обязательно заплачу, - раздраженно ответил Баранов.
– Но не сейчас, а позже. Мюзикл переезжает в Санкт-Петербург. У меня подписан новый контракт. Мне дали площадку при условии, что будут наняты местные артисты. И нечего на меня так смотреть. Да, я подписал кабальный контракт, но пошел на это ради вас. В Санкт- Петербурге публика не так консервативна, как в Москве. Там мы заработаем, и я рассчитаюсь с каждым из вас полным рублем. Надеюсь, на этот счет ни у кого нет сомнений. Всем ясно?
– Простите, как раз есть сомнение, - сказал Мишель.
– Я, например, полгода вкалывал. За просто так, получается? А что, прикажете, сказать моей жене. У меня дома нет ни копейки. Ребенка нечем кормить!
– У Вас есть ребенок?
– Ещё нет.
– Не морочьте мне голову. Всем тяжело. Понимаю и сочувствую. Но что же делать?
– развел руками Баранов.
– В этих случаях порядочные продюсеры продают имущество, но с людьми рассчитываются, - заявил Мишель.
– Что?
– взвизгнул Баранов.
– Вы мне предлагаете, продать машину, дом, квартиру? Ну, ты и наглец, Мишель! На твоем месте я вообще бы молчал в тряпочку! Хамство какое! Все знают, что ты работал из рук вон плохо. То занавес не откроется, то свет вырубится! Не было дня, что бы на тебя не жаловались. По-хорошему тебя давно нужно было выгнать. Не хотел говорить, но теперь скажу: провал мюзикла целиком на твоей совести. Видеть тебя не хочу. Уйди с глаз моих.