Бой на Калиновом мосту
Шрифт:
— Мы здесь оставим Якуту-прекрасную в шатре с златогривым конем, и ты поведешь меня царю Далмату.
Серый волк кувыркнулся и в коня перекувыркнулся, и сделался златогривым конем. Взял Иван-царевич, повел к царю Далмату.
Царь Далмат увидел красавца златогривого коня, и он не мог усидеть на своем царском месте. Встретил он Ивана-царевича, выносит ему жар-птицу с дорогой клеточкой и с дорогими подарками.
— Да, — говорит, — верно ты, Иван-царевич, сослужил ты мне верную службу.
Подарил ему клеточку с жар-птицей, а сам берет за поводья златогривого коня и уводит его в дорогую
Царь Далмат сдумал прогуляться на златогривом коне и стал его впрягать в дорогую упряжь. Садится он в коляску, и выехал он в чистое поле. Конь его гордится, шея колесом. Царь Далмат никак не налюбуется златогривым конем. Ну, дорогой конь стал брыкаться и лягаться, изорвал он всю дорогую упряжь и вдруг оказался серый волк. Царь Далмат не думал даже его держать, а думал только, искал кругом себя оружие, а серый волк как все равно в воду канул.
Прибегает он к Ивану-царевичу:
— Ну, давай, брат, садись на меня, да крепко за шерсть держись, время-то идет.
А Якута-прекрасная садится на златогривой коня. И вот они ехали долгое время и приехали на то самое место, где задавил серый волк у Ивана-царевича коня.
Тут серый волк останавливатся.
— Ну, Иван-царевич, дальше мне идти нельзя, потому что здесь граница моя. Хотя тебе я сделал худо, съел твоего коня, ну зато достал тебе жар-птицу, златогривого коня и невесту тебе Якуту-прекрасную… Да, может быть, свидеться я чаю, — говорит серый волк на прощанье.
А когда простились они с Иваном-царевичем, серый волк все равно сквозь землю провалился и в ад кромешный ввалился.
А Иван-царевич сел на златогривого коня и взял себе в руки Якуту-прекрасную и жар-птицу, и поехал он к своему дорогому отцу в Архипатово царство.
День ехал, другой ехал, на третий день стало его клонить ко сну, и он раскинул свой дорогой шатер, и легли они отдохнуть в шатер, и Иван-царевич заснул своим богатырским сном.
И вот в это-то время подъезжают его два брата, Лопай и Крутин. И увидели парочку спящими, и позавидовали красоте Якуты-прекрасной, и узнали своего брата Ивана-царевича. Их зависть взяла, что они ничего не достали, а Иван-царевич достал жар-птицу и златогривого коня и ещё невесту — неописанную красоту. И придумали они убить своего родного брата, и отсекли ему голову, а сами стали делить его добычу.
Старший брат взял Якуту-прекрасную, а Крутин взял златогривого коня и жар-птицу. И поехали они в свое царство.
Не проехали они половина дня, вдруг на них наехал Кощей-царь бессмертный и убил обоих братьев, и бросил их волкам на съедение, а сам взял Якуту-прекрасную, златогривого коня и поехал в свое волшебное царство.
А Иван-царевич лежал в открытом поле два дня, а на третий день прилетел ворон-чародей с двумя вороненками и хотел ему выклевать глаза. И вот в это-то время вдруг ниоткудова взялся серый волк и поймал его за хвост. Ворон закаркал, забился, не уйдет он из рук серого волка.
Ворон стал просить серого волка, чтобы он оставил его в живых. Серый волк говорит ворону:
— Если ты достанешь живой и мертвой воды, тогда я тебя оставлю в живых, а не достанешь, то убью тебя насмерть с твоими вороненками.
Ворон отдал своих детей серому волку, а сам вспорхнул, полетел куда глаза глядят. И не было его ровно три дня, а на четвертый день прилетает ворон, приносит два пузырька и говорит:
— Вот то живая вода, а во втором — то мертвая.
И вот берет серый волк один пузырек, вспрыснул вороненка — его разорвало пополам, и теперь вспрыснул из следующего пузырька, вороненок сросся и полетел. Тогда серый волк говорит ворону:
— Довольно, мне тебя не надо. Лети, куда хошь.
И ворон вспорхнул со своими воронятами^ а серьги волк подошел к Ивану-царевичу и прыскнул он из этого пузырька, где была живая вода, тогда сразу голова срослася с телом, а когда второй раз спрыснул, то Иван-царевич вздохнул, а когда в третий раз вспрыснул, то Иван-царевич сел и говорит:
— Ах, как я долго спал!
Серый волк и говорит ему:
— Да, Иван-царевич, пришлось бы тебе навеки спать, если не я. После нашей с тобой разлуки на спящего на тебя натыкались твои два брата, и с завидости убили тебя, и поделили твою добычу, и поехали домой к отцу с большою славою. Но не проехали они даже полдня, кате на них напал Кощей-царь бессмертный и убил обоих насмерть, которых растаскали волки и воронье, а Кощей-царь бессмертный увез Якуту-прекрасную, златогривого коня и жар-птицу в свое заколдованное царство. Я бы и пошел с тобой добывать твою добычу, но мне дальше идти никак нельзя, предел законный здесь. Только я тебе доброго хочу и разуму научу: поедешь по тропинке, проедешь ты три дня и натрафишь[81] на избушку на курьих ножках, и скажи этой избушке; «Повернись, избушка, к лесу задом, мне передом». И вот когда она повернется, ты зайди в эту избушку и увидишь в. этой избушке бабу-ягу, костяную ногу с оловянным глазом, она в ступе разъезжает, пестом погоняет и метлой след заметает. Она по первости осердится на тебя и захочет съесть тебя. И ты скажи, что тебя прислал серый волк. Она меня знает и научит тебя, как достать Кощееву смерть.
И попрощался серый волк с Иваном-царевичем, и тут же его не стало.
Теперь пошёл по указанной дорожке Иван-царевич. День идет, другой идет, а на третий день он услышал шум, и треск, и рев. Рев был душераздирающий. И вот на этот-то рев он и пошел. Приходит он на поляну. На этой поляне два леших дерутся. Изорвали все на себе в клочья.
Он стал реветь их и останавливать. Наконец они натешились досыта и остановились. Стал их расспрашивать Иван-царевич:
— Что бы значило, из-за чего вы деретесь?
И вот эти-то два леших и говорят:
— Иван-царевич, мы нашли дедушкин клад. Поделить мы его не умеем, и вот поэтому-то деремся, кто победит, тот и возьмёт клад.
— А какой же это клад? — спрашивает Иван-царевич их.
Один из них говорит:
— Первый клад — драчунья-дубинка, а второй клад скатерть-самобранка, а третий клад — шапка-невидимка.
— Ох, да, — говорит Иван-царевич, — из-за такого-то клада можно и подраться.
И вот они схватились и давай друг друга драть, бить и реветь. Опять натешились и остановились.